Пылающее сердце

Вместе с тем, Уэсли не делал секрета из своей главной цели — он стремился к духовному самосовершенствованию. «Моя главная забота, которой подчинены все остальные — это спасение собственной души», - писал он д-ру Бертону. Из дальнейшего текста становится ясно, что у него сложились в высшей степени романтические представления об индейцах Джорджии — в духе тогдашней моды на индейцев, которая достигла апогея в конце XVIII в. стараниями Руссо и Бугенвилля, всячески культивировавших образ «благородного дикаря». «Я рассчитываю постичь истинный смысл Евангелия Христова, проповедуя его язычникам. Они не предложат истолкований, которые лишь затуманивают смысл; они не придумали пустой философии, извращающей Евангелие; среди них не встретишь пресыщенных, чувственных, алчных, честолюбивых толкователей, готовых смягчить нелицеприятные истины, увязав приземленный ум с возвышенной верой, Дух Христов и дух мира сего. Они не сбиты в партию, у них нет служебного рвения, и посему они готовы принять Евангелие во всей его простоте. Они подобны малым детям, смиренным, жаждущим познания и готовым исполнить волю Божью. Поэтому о всяком учении, какое бы я им не проповедовал, им будет известно, от Бога ли оно. Так я надеюсь познать чистоту веры, некогда переданной святым, полноту смысла и содержания всех тех законов, которые невозможно понять тем, кто мыслит земными категориями»". Крах иллюзий был неизбежен, и скоро Уэсли испытал его в полной мере.

Итак, 14 октября 1735 г. в Грейвзенде Джон Уэсли взошел на борт доброго старого «Симмондса» и отправился в плавание, надеясь «сменить религию отшельника на религию поселенца», по образному выражению профессора Дж.К. Селла. С присущей ему искренностью и энергией он сразу же постарался организовать находившихся на борту христиан и оказать влияние на тех, кто еще не обратился. Нам известно, что Уэсли ввел в практик)' молитвы, религиозные беседы, личное общение, проповеди. В первое воскресенье плавания, когда день был ясным и спокойным, а «Симмондс» еще не снялся с якоря после одной из продолжительных остановок, на юте была организована служба (салон оказался слишком мал, чтобы вместить молящихся). Так, впервые в своей жизни, Уэсли проповедовал на открытом месте. Он рискнул проповедовать без предварительной подготовки. «Окружающая обстановка вдохновила его, — отмечает д-р Саймон, — и в самой душе его родилось живое слово». Так был сделан еще один шаг к будущему.

И все же, несмотря на все свое рвение и подлинность миссионерского призвания, Уэсли, по словам Даниель-Ропса, по-прежнему оставался «церковным Гамлетом». К тому времени, как мы сказали бы сегодня, он еще не разобрался в себе — вернее, еще не позволил Богу в себе разобраться. Его душевные метания продолжались; он надеялся, что Джорджия сотворит чудо и укажет ему четкие ориентиры. Однако Уэсли обнаружил, что, подобно Ионе, уплывшему на много миль, но так и не скрывшемуся от Бога, ему не удастся к Богу приблизиться, как бы далеко он не уплыл. Отправившись в Джорджию, пишет д-р Ноттингем, он «сам себя искалечил».

Недавно была обнаружена копия неизвестного письма Уэсли. Оно было написано, когда «Симмондс» находился от вблизи острова Тиби. Письмо подтверждает то, что сказано выше о тревожном состоянии его духа: «Бог провел неблагодарную и ничтожную тварь через тысячу опасностей, чтобы та снова начала жаловаться и проклинать жизнь, спасенную лишь благодаря целой череде чудес. Пользуясь своим прибытием, сообщаю вам об этом, ибо знаю, что вы будете благодарить Его, а я не могу — не могу, потому что все еще чувствую себя прежнего. Напрасно я бежал от самого себя в Америку. Я все еще задыхаюсь от невыносимой внутренней горечи, а не раскаялся в своем предприятии лишь потому, что не надеялся на что-то лучшее в Англии или на небе. Куда бы я не собрался, я несу свой ад с собой и нигде не испытываю ни малейшего облегчения...»

Далее следуют пронзительные строки: «Я постоянно молюсь так же страстно, как евангельский богач, чтобы вас не постигли эти адские муки. Я не способен следовать собственному совету', но все же советую вам — предайте Господу ваше сердце, любите Его всей душой, служите Ему всеми силами... Что бы вы не говорили, думали или делали, пусть Бог и только Бог будет вашей целью. Пусть единственной вашей задачей будет любовь Бога и служение Ему. Во всяком труде и отдыхе, во всех своих словах, во всем том, что обычно называется религиозными обязанностями, пусть ваши очи будут устремлены прямо к Богу. Живите единой мыслью, единым желанием, единой надеждой, чтобы Бог, которому вы служите, мог бы стать вашим Богом во все времена, в вечности. Не будьте двоедушными! Не думайте больше ни о чем и ничего не ищите. Достаточно любить Бога и быть Им любимыми... Любовь Его не затихает и не исчезает, а пламенно разгорается, отряжается на завоевания и завоевывает — и тот, кто был слабой, глупой, дрожащей тварью, исполняется всей полнотой Божьей».