Пылающее сердце

Еще одним клириком, яростно подстрекавшим толпу против Уэсли, был д-р Уильям Борлейс, ректор Ладжвана и викарий Сент-Джаста, известный антиквар. Занимая должность мирового судьи, он безжалостно гнал методистских проповедников и отказывал им в просьбах о защите. Некий Джеймс Дэйл попросил его возместить ущерб, после того как толпа ворвалась в дом и украла часть товаров. «Ты много мнишь о себе, приятель, — разбушевался Борлейс. — Что, уверовал? Они могут и сжечь твой дом, если захотят, это меня не касается». Не приходится сомневаться, что отношение этого ученого, но неразумного священнослужителя способствовало нападениям на методистов в Корнуолле.

В Бакленде, близ Фрума, Уэсли проповедовал на лугу, которым владел Джеремия Эмблем. «Викарий раздал толпе пастушьи рожки и прочие предметы, чтобы мешать мне говорить. Лучшие из этих людей скоро отделились и слушали меня с величайшим вниманием. Остальные не делали ничего дурного, и все прошло прекрасно». В Шептон-Маллет приходской священник «нанял какого-то глупца, который вместе с пьяными приятелями устроил беспорядки. Как только я стал проповедовать, они начали горланить псалом. Но наше пение быстро заглушило их. Тогда заводила огласил название библейского текста и, прочитав его, стал проповедовать. Подручные, впрочем, его не слушали, а швыряли камни и глину в наших братьев». Следует добавить, что в других местах духовенство отмежевывалось от преследований, даже если не разделяло взглядов Уэсли. Когда толпа осадила дом в Честере, где он проповедовал в прошлый свой приезд, викарий Джон Болдуин публично выразил сожаление. В Фалмуте, как мы уже видели, спасителем Уэсли стал священнослужитель по имени Томас.

Были и другие. Должность налагала на них ответственность, но они, тем не менее, присоединялись к модному занятию — травле методистского проповедника. Прокурор, оказавшийся в Хептонс- толле, когда там однажды вечером проповедовал Уэсли, попытался ему помешать, «громко рассказывая какие-то избитые и грязные байки»45. Возникла угроза, что служба просто будет сорвана. Но некоторые из слушателей «оборвали его, спокойно выпроводив прочь»46. Можно представить растерянность прокурора, но он получил не более того, чем заслуживал. В Тонтоне Уэсли собирался проповедовать во дворе гостиницы «Три Чаши» (теперь это «Графский отель»). Но прежде чем он огласил текст и успел произнести только два слова, «Иисус Христос», его прервали. Городской купец, оказавшийся мэром, поднял такой шум, что решили сдать территорию врагу. Уэсли увел людей в большую комнату, где беспрепятственно закончил проповедь.

Мирный ход службы нарушался не только в этих случаях. Часть из них связана с людьми, оказавшимися там случайно. В Ньюкасл-андер-Лайм «один фигляр изо всех сил старался нам помешать. Но когда он заголосил, выпучив глаза, несколько подростков постарше угостили его таким комком грязи, что ему вполне хватило». Иногда те, кто приходил поглумиться над проповедником и сорвать собрание, странным образом смирялись. Когда Уэсли собирался выступить перед большой аудиторией в Сент-Мьюан, внезапно огромного роста человек со всей силы толкнул его. Уэсли подумал, что это произошло случайно, пока человек не толкнул его второй раз, после чего последовал за ним сквозь толпу, осыпая проклятиями. Он занял место справа от возвышения, и Уэсли с тревогой ожидал дальнейших бед. Однако по ходу проповеди лицо человека становилось все более задумчивым, и он стянул с головы шапку. В конце он искренне пожал Уэсли руку и ушел кроткий как овечка.

В Ньюарке, где Уэсли проповедовал в крытой скотобойне, случилось происшествие с другим детиной. Он был абсолютно пьян и потому шумел и буянил. Казалось, что он помешает провести собрание, но жена схватила его за воротник, пару раз съездила ему по уху и потащила прочь, словно упирающегося теленка. Через некоторое время он сумел от нее ускользнуть, спрятался среди толпы и стоял спокойно, насколько мог. Похожий случай произошел в Бернли, где городской глашатай «стал орать во всю глотку», что ему, разумеется, было сделать гораздо легче, чем обычно. Однако жена, схватив его одной рукой, другой зажала ему рот, так что он не смог произнести ни слова.

Самым яростным атакам черни Уэсли подвергался в Англии. О происшествиях в Уэльсе — например, в Лланерчимеде в 1750 г. — упоминается очень редко. Уэсли замечает, что брань и проклятья он мог понимать по-английски, остальных он не понимал, так же как и они его. Несколько инцидентов случилось в Корке, но вообще в Шотландии на Уэсли не нападали. Эту страну он любил, и она научилась любить его. «Если не рассматривать несколько происшествий, вызванных особыми причинами, - полагает Карнок, - то Уэсли практически не знал гонений в Ирландии и Шотландии»52. В Шотландии его принимали с огромным почтением, хотя отклик на проповедь его разочаровал. За все время лишь один раз, в Абердине, в него бросили картофелину.