Пылающее сердце

Как мы увидим, эти правила как раз обеспечивали форму существования организованного сообщества, в которой нуждался новообращенный. Только при таких условиях можно было добиться духовного возрастания. «Уровень смертности» резко снизился бы, если бы твердо, решительно и правильно питали младенцев во Христе. Уэсли следил за тем, чтобы в его обществах так и было. Посещая их, он напоминал всем об их обязанностях. В Ньюкасле, в марте 1743 г., он «зачитал в обществе правила, которые всем его членам надлежало соблюдать, и пожелал, чтобы каждый серьезно решил, намерен ли он им подчиниться»23, и добавил: «Я хорошо знаю, что многих из вас это напугает, поэтому с понедельника, то есть с 7-го числа, стал посещать классы снова, дабы ‘хромлющее не совратилось’».

Теперь кратко рассмотрим структуру «обществ». Ключевыми в них были «классы». Как справедливо напоминает Пьет, для Уэсли именно они составляли фундамент здания. Сначала он пытался инспектировать их сам, но вскоре ему пришлось доверить это руководителям классов, и так возникла система «замещающего пастырства». Если говорить об опеке, особенно — над новообращенными, она представляется идеальной. Класс был воспитательным звеном методистского общества. Руководитель его был обязан «видеть каждого человека, по крайней мере раз в неделю, чтобы спросить, как преуспевает его душа. Советовать, укорять, успокаивать, наставлять по необходимости. Принимать то, что люди приносят для бедных». Проповедник должен знать и о всех болезнях и беспорядках. Если «обнаруживались порочные люди, их порицали, но какое-то время проявляли снисхождение. Если они каялись в грехах, мы с радостью принимали их; если они упрямо сопротивлялись, их открыто извещали, что больше они не с нами. Оставшиеся скорбели и молились о них, но и радовались: ведь поскольку они суть от нас, общество избавлялось от постыдных дел».

Если класс был воспитательным звеном в методизме, то на «союзы» возлагалось то, что связано с исповедью. Организацию свою они переняли у общества Феттер-Лейн, где преобладали моравские братья. Они еженедельно устраивали собрания, на которых люди делились христианским опытом и «просто и по-домашнему» признавались друг другу в грехах. Взаимная исповедь, определенная библейским предписанием (Иак. 5:16), заменяла для методистов тайную исповедь священнику и приносила кающемуся такое же чувство облегчения и очищения. Руководитель каждого союза должен был «прежде всего, рассказать о собственном состоянии, а затем, по порядку, расспрашивать остальных, столь долго и подробно, сколько понадобится, об их грехах и искушениях»29. Внутри союзов образовывались другие союзы, еще более сплоченные и требовательные братства. Д-р Таулсон справедливо подчеркивает, что здесь заметно влияние моравских братьев, но не следует недооценивать и влияние пуритан. Профессор Хортон Дэвис полагает, что это, вероятно, «сплав двух великих пуританских идей, а именно ‘собранной церкви’ и ‘священства всех верующих’».

Кроме признанных средств благодати, особые группы обеспечивали новообращенного всем, в чем он особенно нуждался — чтобы постоянно возрастать в благодати. Именно в этом Уэсли видел свою конечную цель. В 1750 г., в Дублине, он «увещевал общество неукоснительно двигаться по путям Писания и не сходить с них ни вправо, ни влево». Методистов из Нью-Миллс (Дербишир) он хвалил зато, что они двигались «неуклонно вперед, не слушая чужих мнений, дабы оставаться только библейскими христианами». Невозможно создать более эффективную систему опеки над христианами, чтобы удержать их на пути, предписанном Св. Писанием.

Ради евангелизации Уэсли был вынужден выходить за рамки церковных установлений; тем не менее, он всячески пытался не допустить отчуждения новообращенных от церкви. Так, методистские службы не устраивали в привычные часы воскресных богослужений, хотя к концу его жизни это условие все чаще обходили. Несмотря на отношение духовенства, он по-прежнему посещал богослужения, когда это было возможно, и регулярно причащался. Нередко он комментировал проповеди и всегда доброжелательно, даже если их содержание его не устраивало. Чаще всего он просто говорил, что проповедь была «исключительно полезной», «сильной и весомой», «торжественной и трогательной». Церковь Св. Луки, на Олд-стрит (Клеркенвелль) он назвал «нашей приходской церковью», поскольку Фаундри располагался в границах прихода. 3 августа 1740 г. он пишете явным восхищением: «В нашей приходской церкви Св. Луки мы увидели необычайное, невиданное зрелище: несколько сотен причастников искали Его, Распятого, об этом говорили их лица»36. Как написал д-р Саймон, «столь прекрасную сцену можно было бы увидеть везде, если бы только Англиканская церковь знала ‘время посещения’».