Работы разных лет: история литературы, критика, переводы

Часто подчеркивалось, что Добро неопределимо в понятиях, связанных со свободой. В этом контексте оно предстает в качестве пустого пространства, в котором должен быть осуществлен человеческий выбор. Неопределимость Добра можно, однако, объяснить и иначе. Видимо, человек изначально обладает некоторым представлением о Добре, о том, как оно связано с его существованием в мире. Средний обыватель, несмотря на постоянное искушение философией, как правило, не думает, что он творит ценности в момент выбора способа действия. Он полагает, что некоторые вещи, поступки на самом деле (т. е. по природе своей) лучше, нежели другие, а ему угрожает лишь опасность неверно распознать их природу.

Обычно мы нимало не сомневаемся, где пролегает дорога к Добру. Главным образом, мы ясно видим зло: в цинизме, жестокости, равнодушии к страданию. Однако понятие Добра так и остается туманным и загадочным. Мы видим мир в свете Добра, но что же такое Добро само по себе? Источник нашего видения лежит все же не в обыденном взгляде на вещи. Это о нем говорил Платон: «К благу стремится любая душа и ради него все совершает; она предчувствует, что есть нечто такое, но ей трудно и не хватает сил понять, в чем же оно состоит» (Государство, 505)[669]. Платон также утверждает, что «как ни прекрасно и то и другое – познание и истина, но если идею блага ты будешь считать чем-то еще более прекрасным, ты будешь прав» (Государство, 508–509)[670].

Мы изложили один из вариантов логического, в современном смысле слова, ответа на поставленный вопрос. Однако этот ответ, по всей вероятности, неполон. Ведь сам по себе вопрос «Что есть Добро?» в корне отличен от вопросов типа «Что есть Истина?» или «Что есть смелость?». При ответе на последние природа Добра должна также приниматься во внимание, ибо только в свете представления о Добре здесь возможно вразумительное разъяснение: «Настоящая смелость – это…» Коль скоро мы пытаемся определить Добро посредством некоего Х, то необходимо добавить, что имеется в виду благое Х. Если мы утверждаем, что Добро есть Разум, то мы должны говорить о благом суждении. Если, по исходной посылке, Добро есть Любовь, то необходимо пояснить, что существуют разные роды любви. Даже понятие Истины двусмысленно, и только о Добре мы вправе сказать, что его подлинность поверяется им же самим, без какого-либо содействия извне.

Можно также утверждать, что все вещи, способные в разной степени быть совершенными, реализуют эту способность на свой манер. Идея совершенства может быть реализована не иначе как в отдельных конкретных воплощениях достижимых ее степеней. А это означает, что невозможно говорить о природе совершенства как такового в том же смысле, как говорят о благородстве или о хорошей живописи. В любом случае точки зрения окажутся различными, а истинность суждений не будет доказана. Такая логика иногда приводит к мнению, что Добро есть лишь словесный ярлык, понятие почти банальное, лишенное реального содержания, не более чем слово, являющееся обобщающим производным от слова «одобрение». Такая позиция превращает Добро в знак, относящийся к ищущей самореализации личной воле; в термин, который для пущей ясности может быть замещен словосочетанием «я одобряю это» (тот или иной факт, событие).

Подобная аргументация, равно как и следующий из нее вывод мне представляются ложными по уже описанным причинам: совершенство как таковое есть род целостного единства, наше существование характеризуется некими силовыми линиями, устремленными в определенном направлении, направленными в единую точку схождения. Есть и другие причины [ложности понимания Добра как произвольного, неопределимого понятия], попробуем о них поговорить.

Идеям Доброты и Добра свойственна неподдельная таинственность, причем сразу в нескольких смыслах. Неопределимость добра коренится в несистематичности и неистощимом разнообразии мира, а также в том, что добродетель лишена цели. По этой причине можно усмотреть специфическую связь между понятиями Добра, с одной стороны, и понятиями Смерти и Случайности – с другой. (Кто-то может сказать, что Случайность на самом деле есть разновидность Смерти. Отсюда наше столь убедительное memento mori).[671]