Раффлс, взломщик-любитель

– Мой дорогой Банни, это самая худшая вещь, которую ты только можешь сделать. Пока ты выглядишь как человек, который ничего не подозревает, они будут держать дистанцию, а пока они держат дистанцию – у тебя есть шанс. Покажи им, что знаешь, что за тобой следят, – и тебе останется либо бежать, либо драться. Так что я ни разу даже не оглянулся. Запомни это и тоже никогда так не делай, если окажешься в подобной ситуации. Я лишь поспешил к Блэкфрайерс[27], где громко заказал билет до «Хай-стрит Кенсингтон»[28]. Когда поезд покидал Слоун-сквер, я выскочил из него, взлетел вверх по лестнице подобно фонарщику и пробрался по закоулкам в свою студию. Решив перестраховаться, я просидел там всю вторую половину дня, не слыша ровным счетом ничего подозрительного и жалея, что у меня не было окна, но лишь этот треклятый световой люк. Никаких признаков угрозы, однако, не было, да и само преследование с его стороны было лишь моей догадкой. Ничто не указывало на то, что он так поступил. Когда же я наконец вышел из студии в своем истинном обличье, то почти прямехонько попал в лапы к старому Бэрду!

– И что же ты сделал?

– Прошел мимо него так, словно я никогда в жизни его в глаза не видел, да и тогда не заметил. Потом поймал кэб на Кингс-роуд и помчался очертя голову на узловую станцию в Клэпхэме, рванул на ближайшую платформу без билета, вскочил в первый попавшийся поезд, вышел в Туикенеме[29], пешком вернулся в Ричмонд, сел на линию «Дистрикт»[30], доехал до «Чаринг-Кросс» – и вот он я! Готовый принять ванну, переодеться и съесть лучший ужин, который клуб сможет нам предложить. Но сначала я зашел к тебе, потому что решил, что ты мог тревожиться. Пойдем со мной, это не займет много времени.

– Ты уверен, что сумел от него ускользнуть? – спросил я, когда мы надевали шляпы.

– Вполне. Однако мы можем в этом удостовериться еще раз, – сказал Раффлс и подошел к моему окну, где постоял какое-то мгновение, осматривая улицу.

– Порядок? – спросил я его.

– Порядок, – ответил он.

И мы немедленно спустились вниз. Встав плечом к плечу, мы зашагали в сторону Олбани.

Но по дороге мы были довольно молчаливы. Со своей стороны, я размышлял, что Раффлс станет делать со студией в Челси, до которой за ним, как бы там ни было, проследили. Мне это казалось делом первоочередной важности, однако когда я заговорил об этом, он ответил, что у него есть достаточно времени, чтобы подумать, как поступить. Во второй раз он заговорил на Бонд-стрит, кивнув юноше, с которым мы недавно познакомились и который уже начинал зарабатывать себе дурную славу.

– Бедный Джек Раттер! – произнес Раффлс, вздохнув. – Нет ничего печальнее, чем видеть парня, стыдящегося собственных преступлений. Бедолага скоро сойдет с ума от своего пьянства и долгов! Ты видел его глаза? Кстати, странно, что нам довелось встретить его этим вечером, ведь именно старый Бэрд, по его собственным словам, обобрал его до нитки. Боже, как бы я хотел обобрать самого старого Бэрда!

Внезапно его речь стала тише, что было особенно заметно в свете другой долгой паузы, продолжавшейся на протяжении всего первоклассного ужина в клубе и еще некоторое время после того, как мы уселись в тихом уголке курительной комнаты с кофе и сигарами. Лишь тогда я наконец заметил, что Раффлс смотрит на меня со своей ленивой улыбкой, означавшей, что его приступ молчаливости подошел к концу.

– Рискну предположить, что тебе хочется узнать, о чем я думал все это время, – сказал он. – Я думал о том, какая это все-таки мерзость – не доводить дело до конца.

– Ну, – сказал я, улыбаясь в ответ, – тебе не хочется держать это в себе, не правда ли?

– Я не уверен, – сказал Раффлс, задумчиво дымя сигарой. – На самом деле я больше думал не о себе, а об этом бедолаге Джеке Раттере. Вот тебе пример парня, не доводящего дела до конца. Он стыдится собственных преступлений – и взгляни на разницу между ним и нами! Он в когтях у злобного ростовщика, мы – платежеспособные граждане. Он спивается, а мы настолько же трезвы, насколько платежеспособны. Он начинает терять друзей, наша главная проблема – удержать друзей, слишком настырно напрашивающихся в гости. Enfin[31], он выпрашивает деньги или берет их в долг, мы же их крадем – и тут же забываем об этом. Несомненно, наш путь честнее. И тем не менее, Банни, мне начинает казаться, что мы сами не доводим дела до конца.

– Почему? Что еще мы могли сделать? – воскликнул я с легкой насмешкой, оглядываясь, однако, чтобы нас никто не подслушал.

– Что еще? – спросил Раффлс. – Ну, например, убить.

– Мерзость!