Рассказ Исы ибн Хишама, или Период времени

Я выпил столько, что мой друг сказал мне:
     Не хватит ли бесчинства вытворять?
Пока подушку мне не сунули под ухо,
     готов я хоть на голом камне спать.
Пока «буфет» передо мною не закрыли,
     зря друг пытается меня увещевать.

Второй, раздуваясь от гордости и самомнения, пропел в ответ:

Я пил вино, пока не показалось мне,
     что я Абу Кабус иль ‛Абд ал-Мадан.

Мы услышали звуки музыки, возвещающие, что жених направляется ко входу на женскую половину. Певцы умолкли, а все присутствующие встрепенулись — сидящие встали, некоторые даже залезли на стулья и вытянули шеи, чтобы получше разглядеть жениха, горделиво шествующего в окружении своих братьев и товарищей. Дойдя до середины двора, процессия остановилась, один из гостей с видом проповедника, восходящего на минбар, поднялся на возвышение, где сидели певцы. Все взоры устремились на него, все уши приготовились его слушать. И он произнес следующую речь: «О присутствующие и отсутствующие, сегодняшней ночью зажглись светильники радости и вспыхнуло пламя ликования, засияли полумесяцы и луны веселья в небесах сердец и в глубинах душ, звезды счастья засветились в глазах, рассеялись тучи скорбей и печалей. Хотя я не из числа тех всадников, что состязаются на скачках за первое место, не из тех, кто пускает в ход меч красноречия и разит острым словом и метким сравнением, и не из тех, кто, выступая, взнуздывает заезженных лошадей риторики, и не из плавающих по морям поэзии и прозы на любых размерах и рифмах, не из рядящихся в платье Сахбана{240} и не из осаждающих цитадели значений и смыслов, не зная, решиться на штурм или выждать, но мне хорошо известна ученость жениха, его смелость в овладении науками, широта и глубина его познаний; мне известна также его любовь к родным краям и его верность братьям и друзьям. О невесте же его, которая станет этой ночью женой, я знаю, что она обучена всем домашним делам и обязанностям, что и близким и далеким известны ее гостеприимство и обходительность, что школьными учителями и воспитателями засвидетельствованы ее веселый нрав и общительность. Я вижу на лицах присутствующих доброту и великодушие, радость и довольство. Поэтому я и взял на себя смелость выступить здесь, перед этим волнующимся свадебным морем. Прошу простить мне, если я что-то упустил или о чем-то недоговорил, и предлагаю выпить со мной до дна за здоровье жениха. И давайте вместе пожелаем этому молодому человеку радости, благоденствия, удачи и счастья в детях, пусть ему будет хорошо, пока поют горлицы в садах и дикие ослы пасутся на зеленых лугах. Аминь, аминь».

Оратор сошел с помоста, приветствуемый рукоплесканиями и криками одобрения, а музыка трижды проиграла туш. На помосте же его сменил поэт, известный и знати и черни, и прочитал редкостную по своей красоте касыду-панегирик:

Торжественный день наступил, повсюду веселье царит,
Как резвые кони копытами бьют, радость в сердцах бурлит.
Жениха и невесты родных добрая весть созвала,
Доблестный юноша лучшую девушку завоевал.
Жемчужина светлая в оправе алмазной досталась ему,
Обручили с солнцем достоинств молодую луну.
Изучила науки она, и знанья ее украшают,
Такими же, как сама, и детей своих воспитает.
Это будет цвет молодежи страны и надежный ее оплот,
Возвысится ими родина, культура в ней расцветет.
Это будет могучее войско могучей страны,
Солдаты которого гордо шагают вперед и долгу верны.
Ты станешь лучшим отцом, а она — образцом матерей.
Желаю вам счастья тысячу раз и много, много детей.
Если б позволило время, я мог бы прочесть
Еще тысячу бейтов высоких в вашу честь.