Расскажи мне…

После всех процедур я приводил заключенных в клуб, где им читали лекции или начальник оперативно-режимной, или политико-воспитательной работы, которых я предупреждал об этом.

Как правило, заключенных, пришедших с этапом, использовали в течение двух-трех дней на хозяйственных работах, а потом распределяли по отрядам.

От начальников цехов и отрядов я имел заявки на потребную им рабсилу, поэтому, приблизительно, мог распределить пришедших этапом заключенных, а потом утвердить это у начальника ИТК.

На каждого заключенного я составлял две карточки: одну с фотографией – для общей картотеки, а другую – для отрядной. На обратной стороне карточки писалась вся эпопея прибывших в ИТК.

Каждый раз после прибытия этапа приходили заведующий школой и ПТУ брать сведения об образовании и специальностях.

Итак, утром, получив строевые записки от областной больницы, где указывалось количества заключенных, находящихся на стационарном лечении; от санчасти, со сведениями о количестве заключенных, освобожденных (и на какой срок) от работы; о количестве заключенных, поставленных на диету; от ДПНК – о количественном составе ИТК, я шел на вахту, где от старшего контролера получал сведения о количестве заключенных, помещенных в ШИЗО (штрафной изолятор) и ПКТ (помещение камерного типа).

Когда я возвращался в нарядную, меня ожидали все восемь завхозов отрядов.

Они отдавали мне рапорта, подписанные начальниками отрядов и начальниками цехов, о перемещении заключенных по бригадам внутри отряда и получали от меня сведения: об освобождении заключенных по болезни, о количественном составе, о столах питания и других изменениях.

Получив и обработав все сведения, я составлял разработанную мной строевую записку, в которой были указаны все данные, т. е. и для выписки продуктов, и для выдачи их в столовой, и для вывода заключенных на работу, и для проведения поверки.

После этого я писал строевую записку на расконвоирование заключенных, которых, обычно, в колонии было десять – двенадцать, и, подписав ее у начальника или заместителя начальника, отдавал на вахту.

После завтрака я приступал к бухгалтерской работе.

Теперь я ежедневно встречался с десятками своих товарищей по несчастью и с руководством ИТК, так что вся жизнь колонии становилась мне понятней.

Ежедневно ко мне обращались за различными данными все службы ИТК и сами заключенные, а телефон звонил с утра до вечера почти без перерыва.

Нарядчик Николай освободился, и, по настоянию главного бухгалтера, мне разрешили взять двух помощников, чтобы освободить меня от «подсобной» работы.

В конце каждого месяца приходил начальник спецчасти со списками заключенных, подлежащих освобождению по отбытию срока наказания.

Я их обрабатывал: отмечал кто из какого отряда, цеха и бригады. Потом я возвращал ему списки, оставив копии себе для работы.

Ежедневно, по нескольку раз он звонил мне по телефону, чтобы я дал сведения на находящихся в ИТК и уже выбывших заключенных, на которых была составлена отдельная картотека из нескольких тысяч карточек, и которая все время пополнялась.

Ко мне обращались все бригадиры производственных бригад, а у нас их было около шестидесяти, для проверки и регистрации табелей на заключенных за прошедший месяц.

Я должен был составлять ведомость на зарплату для хоз. обслуги, а это более ста человек, т. к. штатное расписание находилось у меня.

А еще мне надо было: составить и передать в заводоуправление сведения о трудоиспользовании заключенных за месяц; сделать материальный отчет и зарплату по строй. группе, состоящей из двадцати – тридцати человек; начислить и разнести зарплату по карточкам вольнонаемным работникам завода, а их у нас было около двухсот человек, и каждый (или почти каждый) приходил выяснять, почему у него удержано столько, а не меньше.

Все заключенные, когда писали прошение о помиловании, должны были зайти ко мне для заполнения анкеты.

Работникам оперативно-режимной работы требовались свои сведения, работникам школы – свои.

И так далее, и тому подобное каждый день.

Ежедневно, общаясь с таким количеством людей, я многое узнавал, а меня узнала вся колония.

Теперь мой «кабинет» стал тем центром, из которого получали любые сведения все службы и завода, и колонии.

Дело в том, что в ИТК были две различные организации, с разными счетами в банке: завод и колония.

Их интересы не всегда совпадали, а я очутился на стыке.

Между колонией и заводом был договор, по которому колония была обязана обеспечить завод рабочей силой, а завод обеспечивал колонию работой.

Я перешел из четвертого отряда в первый, начальником которого был капитан, а в последствии майор, Маслеников по кличке «ж..», которую он честно заслуживал.

Проработав всю жизнь в рядах МВД с заключенными, он был, вежливо говоря, туп, как не знаю кто.

Читая перед отрядом лекцию «Об освободительной борьбе африканских народов», он приплел Вьетнам, Лаос, Чили и другие страны всех континентов. И это была еще самая маленькая глупость.

Единственное достоинство его лекций заключалось в том, что на них можно было (про себя) смеяться от всей души.