Рассказы

Машина едет медленно, из приоткрытых окон летят листовки. Лэнс хватает одну. На ней — желтое пятно, напоминающее фасолину, и сопроводительная надпись:

«Печень УПОТРЕБЛЯЮЩЕГО содержит до двух литров АМБРОЗИИ!»

Лэнсу вспоминается родное гетто. Амброзию там пили все — и взрослые, и дети; Лэнс сам пил ее с трех лет.

«В плохом районе я вырос», — отмечает он про себя, и останавливается.

Касл.

Здание совсем рядом. Нужно войти и, встав в холле, раздавить кулаком мешочек. Зариновая волна накроет весь район, но наверняка погибнут лишь люди в Касле; погибнет нобиль — и это самое главное.

Лэнс пытается пройти внутрь. Охранник останавливает его.

— Куда собрался, зеленый? — спрашивает он зло.

— Да просто ночь хорошая. Решил заглянуть к нобилю, — нагло говорит Лэнс.

Лэнс метис; сын крепкого, злого орка и томной эльфийки из благополучного района.

— Дело «Юникорна», — уточняет Лэнс.

Охранник хмурится.

— Пропуск показывай.

Пропуска у Лэнса нет, а охранник явный расист; стало быть, зарин придется распылить здесь.

— Я бы тебе рожу набил, — с удовольствием сообщает Лэнс охраннику.

Тот злится, выходится из себя; достает резиновую дубинку, тяжелую, со свинцовым наполнением.

Бьет.

Лэнс отступает на шаг, прижимает к лицу респиратор. Сжимает мешочек.

«Bastard!» — думает он весело.

ФУХХХ!

Зариновая атака удалась.

Господин волшебник

Войска Алой империи — 300 тысяч солдат, 2000 единиц бронетехники — были благополучно уничтожены под Райласом. Новость эта дошла и до провинциального Сендлхауса; Айзека Мэвина, местного волшебника, вызвали к коменданту. Комендант — доктор Саммердей, командир 102 отряда — сидел за обшарпанным столом и читал, шевеля губами, солдатские письма. Заметив Мэвина, он сделал приглашающий жест:

— Садитесь, господин волшебник.

Мэвин сел.

— Наша армия уничтожена, — печально произнес Саммердей. — Бедолаги, мне жаль их. Говорят, они умерли быстро — солдатам Королевства попросту не хватило времени, чтобы замучить каждого по отдельности, — доктор вздохнул. — А они были живые люди. Вот смотрите, что они пишут.

Он взял одно письмо.

— «Дорогая! Королевство — богатая страна. Здесь даже у крестьян есть радиоприемники. Дома мы грабим, и я не знаю, что лучше — таскать приемники с собой или отправлять тебе в Империю. Я в растерянности. Что скажешь ты?»

— Или это, — доктор взял второе письмо. — «Привет, мама. На днях мы вошли в Кансу. Это село. Удивительно, как враждебно настроено к нам население. Расстреляли семерых. Я не участвовал в расстреле. О моем здоровье не беспокойся, питаюсь я хорошо. Военнопленные едят гнилую картошку. Всё, наверное. Передавай привет Октавии».

— Октавии, — повторил Мэвин.

— Да, любят у нас вычурные имена… — рассеянно произнес доктор.

Затем взял третий лист. Лист был смят, и доктор не стал его разглаживать.

— Господин волшебник, — сказал он с сомнением. — Сегодня поступил приказ от командования. Нам предписывается ликвидировать местных жителей… сжечь дома, склады и машины, ну и после чего отступать к Шейпу — и все это в течение недели. Я в недоумении, если честно. Задача предстоит сложная, и я не знаю, как можно ее выполнить.

— Вот как, — сказал Мэвин.

— Ну, знаете, — доктор развел руками. — Вы ведь волшебник и знаете разные заклинания. Можете вытащить кролика из шляпы. Решайте сами, какой вклад внести.

— Я не умею вытаскивать кроликов из шляпы.

— Жаль. А ликвидировать жителей умеете?

— Тоже нет.

Доктор выглядел расстроенным.

— А сжигать дома? — спросил он жалобно.

Мэвин покачал головой.

— Ну ладно, — смирился доктор. — Тогда идите домой.

Когда Мэвин был маленьким, дед — бородатый волшебник с пигментным пятном во всю щеку — не раз говорил ему:

«За силу нужно платить. Совершая малое, отделаешься малой кровью. Карася поймать легче, чем акулу, и уха вкуснее. Всегда держи в уме цену. Хочешь совершить нечто великое? И думать забудь. За великое и платить надо о–го–го, здесь кровью не отделаешься, придется и внутренности отдавать, и еще какие органы. Думай о цене — о цене, и хватит уже о великом мечтать, башка твоя баранья».

— Скажи, — спросил Мэвин, — истребление семидесяти тысяч человек — это на великое тянет, или нет?

— Нет, — уверенно ответил Андерс. — Помнишь, как мы на Севере города зачищали? Народу гораздо больше пожгли. Ну, положим, не мы с тобой, а факельщики, но все равно — там поработали будь здоров. Семьдесят тысяч… Да ну их всех и разом!

Андерс сделал неприличный жест и гулко расхохотался. Они с Мэвином сидели на диване в гостиной. На кухне, в трех метрах от них, мыла посуду хозяйка; жест Андерса она заметила и тут же скривилась от отвращения. Андерс пожал плечами.

— Вот почему я местных терпеть не могу, — сказал он Мэвину. — Уроды сплошные.

Авимелек Андерс и сам был уроженцем Сендлхауса, но редко об этом вспоминал.

— Значит, — сказал Мэвин, — семьдесят тысяч не тянут. Жаль.

Скрипнула дверь, и появилась дочь хозяйки, Мейва. Она была беременна, и потому двигалась осторожно, с некой трудноуловимой грацией. Увидев Андерса, Мейва нежно улыбнулась ему. Андерс кивнул в ответ.