Расследования Арсена Люпена

– Он получил пулю в сердце, которая убила его на месте! По-твоему получается, что господин Герсен был душой этого заговора, что именно он похитил завещание и приказал пересадить три ивы, что он присвоил себе тысячу квадратных метров этого парка, перевернул небо и землю и в довершение всего подстроил кому-то хитроумную ловушку, но пал жертвой собственных махинаций! Вот какую версию ты нам предлагаешь! И ты думал, что я все это спокойно проглочу! Что я – Бешу, бригадир Бешу! – поверю в подобные бредни?! Нет уж, старина, рассказывай это кому-нибудь другому!

И Бешу – бригадир Бешу! – замер перед Раулем, пылая праведным гневом. Рядом с ним встала и Бертранда, готовая защищать честь своего супруга. А Катрин сидела с поникшей головой и, казалось, тихо плакала, стараясь ничем не выдавать свои чувства.

Рауль устремил на Бешу долгий презрительный взгляд, словно желая сказать: «Нет, из этого болвана никогда не выйдет ничего путного!» А затем пожал плечами и шагнул за дверь.

Остальные видели его через окно. Он расхаживал по узкой террасе, тянувшейся вдоль здания, с сигаретой в зубах, заложив руки за спину, и размышлял. Потом вдруг направился к реке, дошел до моста, остановился и… вернулся назад. Миновало еще несколько минут.

Когда он появился в комнате, обе сестры и Бешу не произнесли ни слова. Бертранда, сидевшая подле Катрин, выглядела совсем убитой. Что касается Бешу, то он уже не думал о сопротивлении и тем более об агрессивном споре. Казалось, презрительный взгляд Рауля уничтожил его и теперь он хотел лишь одного: заслужить прощение своего приятеля.

Впрочем, Рауль не проявил намерения продолжать дискуссию и объяснять свои доводы. Он только спросил у Катрин:

– Должен ли я продолжать разбираться в поднятом бригадиром Теодором Бешу вопросе?

– Да, – ответила девушка.

– А вы того же мнения, мадам? – спросил он у Бертранды.

– Да.

– Вы абсолютно уверены во мне?

– Да.

Рауль продолжал:

– Что вы предпочитаете – остаться в замке, уехать в Гавр или вернуться в Париж?

Катрин тут же встала и, глядя Раулю прямо в глаза, ответила:

– Мы с сестрой поступим так, как вы нам посоветуете.

– В таком случае оставайтесь в замке. Без всякой боязни, ничего не опасаясь. Каковы бы ни были призрачные угрозы, какими бы страшными ни казались вам предсказания Теодора Бешу и окружающая действительность, не пугайтесь! Единственное, о чем я вас попрошу: будьте готовы покинуть замок через несколько недель и оповестите погромче всех в округе, что вы уезжаете десятого или самое позднее двенадцатого сентября, поскольку дела призывают вас в Париж.

– Кому же мы должны сообщать это?

– Всем деревенским жителям, которых будете встречать.

– Но мы совсем не выходим из дому.

– Тогда скажите вашим слугам, что я собираюсь в Гавр, – мне, мол, нужно кое-что там расследовать. И пускай мои и ваши намерения станут известны мэтру Бернару, его клеркам, Шарлотте и месье Арнольду, следователю и всем прочим. Объявите, что двенадцатого сентября замок будет закрыт и что вы вернетесь сюда только следующей весной.

Бешу заявил:

– Я что-то не очень понял!

– Обратное меня весьма удивило бы, – буркнул Рауль.

Воцарилось молчание. Как и предвидел Рауль, оно длилось долго. Наконец Бешу отвел Рауля в сторонку и спросил:

– Ты закончил?

– Не совсем. Да и день еще не подошел к концу.

Тем же вечером Шарлотта и месье Арнольд покинули замок. Рауль решил, что вместе с Бешу с завтрашнего дня временно переберется в охотничий павильон и что служанка Бешу будет вести там их хозяйство.

Сестры должны были остаться в замке в одиночестве. Рауль утверждал, что здесь им не грозит никакая опасность. По его словам, лучше будет, если он и Бешу съедут. Его влияние на сестер было столь сильным, что обе, невзирая на всю странность этого предписания, возражать не стали. В какой-то момент Катрин, оказавшись наедине с Раулем, прошептала, не глядя на него:

– Я обещаю повиноваться вам, Рауль, что бы ни случилось. Не могу даже представить, как можно вас ослушаться.

Девушка задыхалась от переполнявших ее чувств и все-таки храбро улыбалась.

Последний совместный ужин прошел в молчании. Обвинения Рауля внесли неловкость в атмосферу вечера. После ужина сестры, как обычно, перешли в будуар. В десять часов Катрин отправилась к себе. Бешу тоже. Когда же Рауль собрался покинуть бильярдную, Бертранда сказала, подойдя к нему:

– Мне нужно с вами поговорить.

Она была очень бледна, губы ее дрожали.

– Мадам, я не думаю, что этот разговор необходим, – ответил тот.

– Да, необходим, совершенно необходим! – живо возразила она. – Вы же не знаете, что я хочу вам сообщить и насколько это важно.

Рауль поинтересовался:

– Вы уверены? Уверены, что я этого не знаю?

У Бертранды дрогнул голос.

– Как вы холодны! Можно подумать, что вы настроены против меня.

– Ну что вы! Ни в коей мере, – ответил он.

– Да, это так! Иначе вы не стали бы сообщать мне о той женщине, что встречалась с моим мужем в Кийбёфе. Вы причинили мне излишние страдания.

– Вы вольны не верить подобным пустякам.

– Это не пустяки, – прошептала она и повторила: – Нет, это не пустяки.