Рассвет после ночи

Никос и Котиков остались на площади. Через некоторое время услышали, как поэт объявил, что вместе с ним в институтской радиостанции находится гость из Англии, известный ученый-эллинист и исследователь творчества Байрона Шерлок Джекобс. Котиков невольно посмотрел на маленькое кроваво-красное пятно — бархатный цветочек из байроновского Месолонги, алевший среди моря других цветов. А над площадью уже гремел голос английского гостя:

Но ты жива, священная земля,
И так же Фебом пламенным согрета.
Оливы пышны, зелены поля,
Багряны лозы, светел мед Гимета.

Пусть Время рушит храмы иль мосты,

Но море есть, и горы, и долины,
Не дрогнул Марафон, хоть рухнули Афины.

Затем Шерлок Джекобс объяснял, почему он начал с этих строк Байрона:

— Еще раз Афины рухнули ровно год тому назад! Когда танки пошли на штурм самой сильной и самой красивой крепости в городе. От их таранного удара рухнули не только эти железные ворота, которые вечно будут напоминать о позорном деянии вандалов нашего века. В субботний день 17 ноября рухнули Афины, а под их руинами остались фашистские временщики. Сегодня мы возлагаем цветы на могилы греческих героев, и слезы застилают нам глаза. Сегодня мы клянемся памятью вечно живых героев Политехники, что фашизм не пройдет!

После англичанина прочитал свои стихи о Политехнике брат Рулы. Вечная тема.

Продолжил сын Рулы. Александр напомнил, что говорилось в стихотворении, написанном в тот день, когда «черные полковники» дали приказ утопить восстание студентов в крови, но и сами стали жертвой преступного безумия:

Режим полковников дал трещину.
Хриплый сержант взломал нашу Ночь
железными рычагами. Весенние, юные силы
были расстреляны во дворе Политехнического.

Оказалось, что у этого известного четверостишия есть продолжение — доклад инквизитора своему начальнику об успешно выполненном задании.

Из репродукторов донеслись первые аккорды оркестра бузукистов, и Никос Ставридис запел свою песню о полковниках, которые вместо уготовленной скамьи подсудимых оказались на экзотическом острове Кея. Но певец убежден:

Греки! Верьте, так и будет:
Час возмездия придет!
Придет для убийц
Юности, надежды и мечты!
И девушка в белом
Как обвинитель встанет снова,
И затрепещут убийцы
Юности, надежды и мечты!

Женский голос объявил по радио: «Начинается показ фильма-хроники о событиях, происшедших здесь год тому назад». На экране замелькали кем-то отснятые — в спешке, кое-как, лишь бы успеть, — кинокадры. Политехника в великом противоборстве: из здания выбегает девушка в белом платье, бросается навстречу танку, исчезает под черной махиной; с железных ворот и ограды падают изрешеченные автоматными очередями студенты; каратели идут по трупам своих жертв; высокий полковник с перекошенным от злобы лицом стреляет из пистолета в черные репродукторы…

— Этих киносвидетельств достаточно для того, чтобы в греческом Нюрнберге повесить главарей хунты! — гневно произнес Шерлок Джекобс.

— Час возмездия придет! повторил слова из песни Никос.

Котиков спешил все увидеть и услышать, что происходило в Политехническом институте. Он записывал слова выступлений, беседовал с участниками прошлогодней трагедии, фотографировал скорбящих людей…

Все участники митинга на территории Политехники затем присоединились к длинной колонне демонстрантов на улице.

— Идут к американскому посольству, — объяснил Никос.

Котиков сфотографировал эту мощную манифестацию.

— Ничего подобного в Афинах не видел, — признался он.

— Да, сотни тысяч афинян вышли на улицы, — сказал Никос.

— А впереди матери убитых студентов, — грустно произнесла Рула. — Боже, я тоже могла быть среди этих безутешных гречанок. Вот ведут под руки мать девушки в белом. Она совсем больная, но вышла вместе со всеми…