Рассвет после ночи

Какую бурю имел в виду Костас, Никос не уточнял:

— Мы в старом долгу у товарища Стратоса. В честь него мы будем петь новые песни.

— И о буре тоже, как обещали, — улыбнулся беззубым ртом старик. — Помним, маэстро, тот разговор.

— Всё песни будут для вас, — пообещал Никос. — Даже помощницу привез.

— Рыбаки! — громко объявил Костас. — К нам приехала и дочь товарища Никоса. Помните знаменитых гречанок в черном и красном? Вот одна из них — Лулу Ставридис.

— Спасибо тебе, дочка, за песни, которые хунту на позор всему миру выставили, — первым отозвался на слова Костаса старик.

Обычно сдержанные и немногословные, сейчас рыбаки улыбались и шумно переговаривались. Самандос вспомнил их первую встречу с рыбаками, затем на память пришел рассказ Тасоса, а главное — его слова о рыбаках: «Если ненавидят — так ненавидят, если любят — так любят». Никос был потрясен, что эти простые люди и, казалось бы, далекие от большого мира, слышали о гречанках в черном и красном и как родную встретили одну из них.

В рыбацком стане, куда привезли гостей, приготовления шли полным ходом. Женщины уже возились у больших жаровень с рыбой, накрывали столы, а малышня глазела на незнакомых людей. Никос и Лулу много и охотно пели. Наконец слово взял тот беззубый старик по имени Илиас и сказал, как припечатал:

— Дорогой наш Никос! Знаешь ты душу рыбацкую, вот и решили мы, что будешь ты наши интересы защищать в Афинах. Верно мы решили, рыбаки?

В небе вдруг показался вертолет, его большая тень заскользила по рыбацкому стану, потом по морю…

Никос смотрел на помрачневшие лица людей. Недобрым взглядом рыбаки проводили вертолет, который вскоре опустился на острове Пацакисов. «Что же произошло за эти годы? — подумал Никос. — Хунта ушла, но ее отщепенцы остались. С ними надо бороться не на жизнь, а на смерть».

ХАЧАПУРИ В АФИНАХ

Поздно вечером, вернувшись домой, Никос еще в прихожей услышал, как Хтония с кем-то разговаривала по телефону, смешивая греческие слова с русскими. Когда он появился в комнате, Хтония быстро сказала своему собеседнику на том конце провода:

— Вот и Никос пришел. Передаю ему трубку. До свидания.

— Здравствуйте, дорогой товарищ Ставридис, — услышал Никос показавшийся знакомым мужской голос. А говоривший продолжал по-русски: — Дорогой Никос, не забыли Юрия Котикова?

Конечно, Никос не забыл советского журналиста, который до переворота работал в Афинах и предложил ему написать статью к ленинскому дню. Но сколько воды утекло с тех пор! Никос вспомнил, что товарищ Котиков приглашал их на какое-то кавказское кушанье со сложным названием. И вот через столько лет этот звонок, напомнивший о многом.

— Какими судьбами, товарищ Котиков? — прервав свои воспоминания, спросил Никос. — Очень рад, что не забыли нас. Мы с Хтонией всегда рады видеть вас у себя дома. Вы опять к нам работать или в командировку?

— Приехал в командировку. Дни заполнены до отказа, дел много, но о приглашении на хачапури не забыл. Разузнал, что в «Русском селе» продолжают делать грузинское хачапури, и в этот раз непременно поедем туда, Никос. Прощу извинить за поздний звонок. Очень хотелось бы встретиться, поговорить. Кстати, у меня долг перед вами, Никос. Должен передать номер газеты с вашей статьей. Старый номер газеты.

После телефонного разговора Хтония спросила:

— О чем говорили, Никос?

— О ха-ча-пу-ри! — весело произнес он.

— Хо-ро-шо! — так же весело отозвалась Хтония, вспомнив, как ответила на первое приглашение Юрия Котикова поехать в афинский пригород.

— Кстати, где ты научилась русскому? — спросил Никос.

— Там же, где и болгарскому. Рядом с нашим домом была болгарская школа, там учили детей русскому языку. Из открытых окон доносились голоса учителей. Я запоминала. Ну и практика была. Многие в Болгарии знают русский язык. Даже научилась петь русскую «Катюшу».

— «Расцветали яблони и груши»? — вспомнил начало песни Никос. — В нашем партизанском отряде один советский солдат ее пел. Очень мелодичная, запоминающаяся песня. У русских хорошие песни. Жаль, что «Подмосковные вечера» не можем послушать.

Когда Никос после ссылки вернулся домой, он увидел на полу разбитую пластинку — давний подарок автора песни «Подмосковные вечера». Агенты Пацакиса, ворвавшись в дом Ставридисов и не застав там никого, стали крушить и переворачивать мебель, разбили и эту пластинку на проигрывателе…

— Вот поедешь в Москву и привезешь…

Не успела Хтония договорить, как откуда-то сверху донесся голос певицы, зазвучали «Подмосковные вечера» на русском языке.

Боже, это же Лулу! Дочь пела в комнате, которая была под самой крышей дома.

— Ну прямо как с небес! — удивилась Хтония.

— Вы сговорились сегодня говорить и петь по-русски? — спросил Никос.

За Хтонию ответила Лулу, появившись на лестнице:

— По желанию публики! Пластинку разбить можно, песню нет, верно, товарищ Ставридис?

Песня разбудила Костаса и Мирто.

— По какому поводу ночной концерт? — спросила Мирто.

— Пусть сама виновница объяснит, — сказала Хтония. — За нашим пиршеством. Давно все вместе не сидели за столом.