Рассвет после ночи

В зале раздались аплодисменты, все встали и громко приветствовали большую группу мужчин и женщин на сцене. За длинным столом президиума Никоса не было. Когда пожилой мужчина начал говорить, Хтония шепнула Котикову: «Товарищ Седой». Много слышал о нем журналист, но видеть этого известного человека ему не приходилось. Товарищ Седой объявил собрание коммунистов греческой столицы открытым. Все встали и запели «Интернационал». Затем он предложил почтить память павших товарищей минутой молчания.

Хтония знала многих сидящих за столом президиума, коротко знакомила Котикова с самыми известными… Рядом с товарищем Седым сидел очень старый, сухощавый, с резкими чертами лица человек. Встретишь такого на улице — старик, каких много. Но вот, оказывается, в годы антинацистского Сопротивления и гражданской войны старик командовал крупными соединениями народно-освободительной армии. Боевой, заслуженный командарм, человек, пользующийся огромной популярностью и любовью. Столь же известна и пожилая гречанка с гладко причесанными седыми волосами. В общей сложности она провела пятнадцать лет в тюрьмах и лагерях, дважды была приговорена к смерти — очно и заочно, но ее удалось переправить в Москву. О таких гречанках — своих подругах написала известное стихотворение старейшая поэтесса, которая тоже была на сцене. Когда Хтония назвала ее имя, Котикову вспомнились эти стихи:

Если выйду я гулять с моими мертвыми подругами,
город наполнится безмолвными девушками,
воздух наполнится терпким запахом смерти.
Крепости поднимут белые флаги,
и всякое движение остановится, —
если выйду я гулять с моими мертвыми подругами.

Хтония продолжала знакомить журналиста с этими людьми, но Котиков чувствовал ее все возрастающее беспокойство: Никос все еще не появлялся. «Может быть, он в зале, опоздал и где-нибудь устроился», — хотел сказать он, чтобы успокоить Хтонию и Лулу, но промолчал. Собрание подходило к концу, когда наконец на сцене появился Никос и хотел, не привлекая к себе внимания, сесть на свободный стул. В зале зааплодировали, приветствуя певца. Товарищ Седой обернулся к опоздавшему, чуть заметно улыбнулся, потом обратился к собравшимся в зале:

— Товарищи, ваши аплодисменты, видимо, надо считать авансом за песни.

После собрания Никоса нигде не было видно. За сценой раздались звуки настраиваемых музыкальных инструментов.

— Теперь уже придет после концерта, — сказала Хтония.

Когда Никос вышел на сцену, Хтония обратила внимание на красную гвоздику в петлице пиджака. Никос любил этот цветок, даже написал песню «Человек с гвоздикой», посвятив ее погибшему товарищу по партии, но сам никогда так не выходил на сцену. «Кто-то прикрепил цветок, да так и осталось», — подумала Хтония. После стихнувших аплодисментов Никос сказал:

— Песня, которую я спою первой, родилась только что: по дороге на наше собрание. Это песня о любви. Она посвящается молодоженам, которые только что вышли из тюрьмы. Слова написаны моим старым товарищем-поэтом. Они вспомнились, когда я увидел моих друзей — пирейскую работницу Риту и таксиста Тасоса. У них трудное счастье. В эти дни, когда все мы опьянены воздухом долгожданной свободы, вероятно, правильнее было бы начать с песен нашей победы над ночью. Но может ли человек прожить без любви?

Никос взял бузуки и начал петь:

Может ли человек прожить
без любви?..
Это никем никогда не мерено,
Не потому ли, что все уверены:
Если без воздуха не прожить и минутки,
Без еды протянешь немногие сутки,
То — без любви…
Увы, человек!

Песня дошла до сердец. Зал взорвался аплодисментами. Никос подошел к краю сцены и бросил свою гвоздику Хтонии.

После концерта Никос предложил прогуляться. Он больше, чем обычно, прихрамывал, но сказал, что проводит советского гостя до отеля и расскажет о том, что произошло после посещения министерства внутренних дел.