Раздвоение личности

— Что б ты понимала в колбасных обрезках, — бросил Иван со злостью.

Просто он не нашелся, что более подходящее сказать, и это тоже злило.

Мысли о том, что сказать, приходили к нему уже потом. Постфактум. Вовремя — почти никогда.

Он ведь уже успокоился. Она по-хорошему — значит, и он по-хорошему. А теперь ей, что же, снова башку снесло?

Ника перестала улыбаться.

— Если она тебя бросит, приходи ко мне. Я серьезно предлагаю. Тебе понравится, вот увидишь. А с Виталькой мы договоримся. Он не очень расстроится, ты же понимаешь! Если даже не бросит — все равно приходи. Я тоже напою тебя чаем, там, или кофе!

— Перестань пороть чушь, если хочешь…

— Это не чушь. Это чувство, проверенное временем. Кстати, я их застукала. Наши половины целовались и мило ворковали, и им было хорошо.

— Прекрати.

— А почему, собственно? Ты не веришь мне?

— Однажды мы договорились, а слово надо держать.

— Нам надо быть вместе. Может быть, разочароваться друг в друге, наконец. Нам это нужно…

— Только не мне, — перебил он. — Если ты хочешь, чтобы я тебя отвез…

— Да не хочу я, — она отпрянула от его руки, расхохоталась, а глаза ее были блестящие и мокрые. — Ты и так мне страшно помог, спасибо тебе большое! Я на углу такси поймаю, тут их прорва, пустых. Ты совсем глупый, да? Когда останешься у разбитого корыта — вспомни, что у тебя есть я. Все, счастливо оставаться.

Она выскочила за дверь, захлопнув ее с треском.

Иван тихо, сквозь зубы, выругался, ткнул кулаком в стену.

Она как будто знала, куда ему насыпать соли. И так вовремя!

А может, и знала. Она же все про него знает. Она все время рядом, и никуда от нее не денешься. Родственница, твою мать!

С Региной что-то происходит? Да, наверное. Конечно — да, происходит. Но что с этим делать? Поговорить начистоту?

Конечно, он поговорит. Не прямо сейчас. Чуть погодя. Надо только успокоиться и не пороть горячку. Может быть, он сам поймет, что происходит.

Сгоряча — можно разбить. Кажется, то, что есть между ним и женой, что-то живое и хрупкое, от неумелого обращения может разбиться, и тогда будет больно. Ему будет, во всяком случае. И всегда казалось, что ей тоже будет больно, и непросто вдруг начать думать, что ей — больно не будет, что ей все равно. По крайней мере, он пока не станет думать так.

Она изменилась? Новая одежда и новые духи. Для женщины это не перемена, это ерунда. А больше он ничего не знает наверняка.

Она по-другому ведет себя в постели. Она горячая и страстная, но другая. Это тоже о чем-то говорит? Конечно, говорит.

Он опять ткнул стену кулаком.

За такое хочется … убить. Он никогда не понимал, как это. Хотя ее он, конечно, и пальцем не тронет. Это в нем что-то сгорит, умрет. Поэтому лучше пока не торопиться, лучше — потом.

Быстрый негромкий разговор, две склоненные друг к другу головы, испуганный Регинин взгляд, когда он вошел…

Почему-то ему не полагалось слышать, что его жена говорила Сереге Веснину. А почему, собственно?

Регина изменилась … недавно. Серега приехал тоже недавно.

“Хочешь, я возьму тебя в Африку?” — и насмешливый взгляд в его сторону.

Это было бы слишком плохо. Вообще хуже некуда. Потому что — Серега. Потому что…

Об этом он тоже не хотел думать. Но ведь придется же!

Задребезжал мобильный, он взял его не глядя.

— Ты извини! — мягко, ласково сказала трубка голосом Ники. — Я пошутила просто. Правда, правда. Ну, мне захотелось посмотреть, как ты отреагируешь. Вот, не дождалась первого апреля. Не сердись.

Она засмеялась. Нежно так, мелодично. И добавила:

— Слушай совет, по дружбе: если уж у тебя завелись деревянные, прикупи себе новый мобильник, а? Твой же — такое старье. Была бы я твоя жена — давно бы выкинула. Честное слово.

Иван, не отвечая, нажал отбой.

Дался им всем его мобильник. Да не станет он покупать другой. Вот не станет, и все тут. А если и купит, так только когда самому захочется.

Когда-то ему в голову пришло такое раздумье — почему он с удовольствием выбирает для себя то, что не нравится Нике? Может быть, неспроста? Немного подумал, а потом запретил себе сушить мозги. Просто он такой, а Ника — она вот такая! Другая. И это прекрасно. Это просто здорово.

Что ему там наговорила Ника? Не про Регину, нет, про себя. Про них.

“Чувство, проверенное временем!”

Он расслабился. Он поверил, что все в прошлом, и научился сосуществовать с Никой. С родственницей…

“Я пошутила! Не сердись!”

Факс ей, видишь ли, принять. Помоги, больше некому. Купился, как дурень!

И Регина, опять же!

Регина…

Он сбросил куртку и пошел в спальню заметать следы. А ведь не собирался. Действительно, он поначалу и в мыслях не держал скрывать от Регины, что здесь была Ника — ведь та может сама об этом сказать, с нее станется. Теперь говорить с Региной о Нике было почти как наступить на больную мозоль. На свою больную мозоль.