Разум в тумане войны. Наука и технологии на полях сражений

Одним из базовых принципов нашей государственной политики неизменно является сохранение мира. С учетом наших идеалов справедливости при мирном освоении ресурсов эта непредвзятая политика подкрепляется очевидным отсутствием выигрышей от войны даже в случае победы. Не существует более убедительных аргументов за мир и международного сотрудничества, чем картина опустошения Хиросимы и Нагасаки. Наша страна, разработавшая и применившая это жуткое оружие, обязана, и ни один американец не должен уклоняться от этой обязанности, возглавить разработку и реализацию международных гарантий и мер контроля, которые предотвратят его применение в будущем[200].

Это заключительный абзац документа, почти полностью посвященного получению знания о том, какую выгоду могут принести атомные бомбы в будущей войне.

Летом 1946 года Инженерный округ Манхэттен (MED), который впоследствии превратился в систему национальных лабораторий под контролем вновь созданной Комиссии по атомной энергии, опубликовал собственный отчет о бомбардировках и сделанных из них выводах. Очевидно, главным автором этого отчета был генерал Гровс, хотя формально проект возглавлял бригадный генерал Томас Фаррелл. Независимо от того, кто его писал, он отражал точку зрения Гровса.

Для MED ценность ВМС, сухопутных или военно-воздушных сил не имела значения. Важно было привести доказательство того, что Инженерный округ Манхэттен был прав, надо думать, во всем. Отчет MED «Атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки», опубликованный в июне 1946 года, называл атомную бомбу «величайшим научным достижением в истории». Заслугу в окончании войны он полностью приписывал бомбе. После всего 16 дней полевой работы в Нагасаки и четырех дней в Хиросиме команда пришла к выводу, что в обоих городах совершенно нет остаточной радиации, что ее никогда и не было и что радиация никак не сказалась на здоровье людей, появившихся или оказывавших гуманитарную помощь в этих городах вскоре после взрывов (это и сейчас, в 2019 году, спорный вопрос).

Отчет MED также утверждал, что атомные бомбы были взорваны в самых правильных местах, что были правильно выбраны высоты, а также что MED точно спрогнозировал время, когда бомбы будут готовы, и предложил идеальный «во всех деталях» план атаки. С точки зрения этой группы, японские города доказали обоснованность ее труда: отчет MED поражает своим явно пропагандистским характером. И косвенно, и прямо он оправдывает применение атомной бомбы, сводит к минимуму последствия радиации, подчеркивает военное значение Хиросимы и Нагасаки и восхваляет точность и проницательность своего планирования и прогнозов.

«Бомбы дали эффект, в точности соответствующий расчетам» и «были сброшены в таких местах, где причинили больший ущерб, чем в любой альтернативной точке в каждом из двух городов». Научные предположения о том, сколько времени уйдет на создание бомбы, были «верными», и, несмотря на сложность, работа – «почти бесконечное количество научных и инженерных разработок и испытаний» – завершилась в соответствии с ожиданиями. Среди экспертов, помогавших «выбрать цели», были математики, физики и метеорологи (но никого, кто понимал особенности японской истории, городской среды или общественной жизни). Цели выбрались с расчетом оказать «наибольшее военное воздействие на японский народ» (хотя большинство японских городов и так подвергалось массированным бомбардировкам). MED, как следовало из отчета, хотел также создать огненный смерч и выбирал соответствующие города: «Цели должны были иметь высокую долю тесно стоящих каркасных зданий и других строений, наиболее уязвимых для ударной волны и огня». Хиросиме отдавалось особое предпочтение вследствие «небольших деревянных мастерских, расположенных среди традиционных японских домов», и множества деревянных промышленных объектов, «чрезвычайно уязвимых для огня». В отчете подчеркивалось, что команда MED знала о возникновении огненного смерча заранее, «за несколько месяцев до проведения первого испытания», благодаря расчетам физика Ханса Бете.