Разум в тумане войны. Наука и технологии на полях сражений

Как я уже говорила, изучавшие Хиросиму и Нагасаки очень избирательно подходили к тому, что замечать и изучать, а на что не обращать внимания или вовсе не видеть. Для авторов из USSBS осенью 1945 года явным подтекстом было развертывание послевоенных дебатов о роли военно-воздушных сил в победе. По разным причинам ни сухопутные, ни военно-морские силы США не хотели создавать впечатление, будто бомбардировка Хиросимы привела к «победе в войне». Для авторов из команды Инженерного округа Манхэттен два уничтоженных города, очевидно, были не просто оправданием их усилий и свидетельством блестящего планирования. В стиле, который выглядит сегодня особенно неуместно, они описывали ядерные удары как нечто совершенное, осуществленное в точном соответствии с планом и имевшее идеально предсказанные последствия.

У экспертов-медиков задачи были более комплексными и долгосрочными. Выявление биологических последствий требовало фиксировать «все» на протяжении десятилетий. Проблемы, считавшиеся самыми важными, – генетические последствия – так и не проявились на статистически значимом уровне, хотя у переживших бомбардировку через три-четыре года развивалась лейкемия. Позднее даже болезни сердца связали с действием радиации. Биологи обращали внимание на психологическую травму, но не документировали ее и не упоминали о ней в статьях. В конечном итоге Лифтон написал свою высоко оцененную книгу «Смерть при жизни» на основе интервью, проведенных в 1962 году.

В 1985 году токийский издатель Иванами Сётэн опубликовал отчет «Последствия атомной бомбардировки: Хиросима и Нагасаки 1945–1985 годы», подготовленный Комитетом по сбору материалов об ущербе, причиненном атомными бомбами в Хиросиме и Нагасаки. Выход отчета ознаменовал 40-ю годовщину бомбардировок. Его части публиковались и ранее, но издание 1985 года широко разошлось в Великобритании и Соединенных Штатах, а его выход в свет был приурочен к конференции солидарности мэров, поддерживающих мир. Врач Соити Иидзима, редактировавший отчет, составил краткий перечень причиненных бомбой разрушений. В Японии специалисты воспринимали пострадавшие города как символы, подчеркивающие важность мира. Начиная с 1960-х годов политическое и научное руководство в Японии ссылается на разбомбленные города как на аргумент в пользу мира. В этих городах ежегодно (за исключением 1951 года) 6 и 9 августа проводятся церемонии в поддержку мира, и с 1968 года мэр Хиросимы отправляет телеграммы главам всех ядерных держав, протестуя против ядерного оружия[213]. В издании 1985 года говорилось, что пережитое жителями Хиросимы и Нагасаки представляет собой общее достояние людей всего мира. Описание бомбардировки в нем сопровождалось обширным иллюстративным материалом, в том числе картами, графиками и фотографиями, а также подборками данных о степени разрушений на разных расстояниях от эпицентра взрыва. На фотографиях запечатлен знаменитый черный дождь в Нагасаки; графики показывали уровень белых кровяных телец и последствия ожогов у пострадавших. Издание даже содержало описание борьбы за социальное обеспечение выживших после атомных взрывов, которые не относились к военнослужащим. Оно завершалось главой о возможном запрещении ядерного оружия. Переживания, страхи и тяготы жителей Хиросимы и Нагасаки использовались не для обоснования военной стратегии, оправдывающей данный научный результат, и не для получения абстрактного и нейтрального знания, применимого во многих обстоятельствах, а для поддержки стремления к миру. Каждый фрагмент документированных страданий двух городов служил аргументом за то, чтобы покончить с войной[214].

Использование военной технологии превратило эти городские пространства в места для получения разнообразных научных и институциональных данных. Они стали площадкой для карьерно-ориентированных исследований («рекламой бомбы»), военных прогнозов, вычисления риска и измерения нравственной ответственности. Что именно видела каждая из групп технических специалистов и исследователей, зависело от ее приоритетов. Работая в одних и тех же городах, исследовательские группы получали разные данные и делали разные выводы.