Речные разбойники

Он со своими товарищами рассчитывал, что Цай Цзин помилует их, стоит им упасть перед ним ниц в жалком порыве честности, после того как у них хватило наглости явиться в Бяньлянь, потеряв перевозимые дары и своего командира. И он мог бы их помиловать, скажи они ему хоть что-то полезное.

Но все эти неотесанные бездари с севера лишь жаловались, что проснулись связанными в перелеске у дороги. Они ничего не могли вспомнить о предательстве своего командира, ' равно как не осознавали, ' что делали или не делали после того, как вместе с дарами Цай Цзина поднялись на хребет Хуанни.

Ни причин, ни объяснений они дать не могли. От них вообще не было никакой пользы. И они еще рассчитывали на снисхождение. Их поступок был сродни посягательству на честь Великой Сун.

Хуже того, этим они нанесли Цай Цзину личное оскорбление.

Раскаленное железо восстановлению памяти не поспособствовало, поэтому Цай Цзину пришлось прибегнуть к помощи прорицателя, чьи способности к гипнозу считались лучшими в округе. Но и этот олух едва ли оказался полезным. Его умений хватило лишь на то, чтобы выудить единственное туманное воспоминание из головы одного из допрашиваемых – четвертого или пятого по счету – что-то о дурмане в вине, словно у этого раздражающего пьянчуги только это на уме и было.

С остальными было куда хуже – их мозги превратились в кашу до того, как из них пытались вытащить хоть что-то дельное.

От подобной несправедливости все нутро Цай Цзина пылало раскаленной добела яростью. Кто-то отнял у него принадлежащее ему по праву. Снова.

А хуже всего то, что остальные придворные отказывались видеть всю серьезность ситуации.

– Ну, украли, – говорили они, отмахиваясь от того, что речь шла о краже личной собственности Цай Цзина. – Брось ты это, нет смысла в этом больше копаться. Те горы кишат разбойниками, искать их – гиблое дело.

Разумеется, никто не произносил это вслух в его присутствии и там, где это могло дойти до ушей Цай Цзина, но тот точно знал, что так все говорили.

Он не отступится, не в этот раз. Он разыщет тех, кто в ответе за эти язвы на теле государства, и сотрет их с лица земли.

Пускай при дворе шепчутся, что он гоняется за призраками. Они и раньше сплетничали о его «тайных исследованиях», нанося урон его репутации смешками о том, что старикашка из кожи вон лезет в поисках невозможной силы. Гао Цю тоже языком чесал – досадно, пусть и предсказуемо. Он был единственным, кто знал хоть толику правды и кого Цай Цзин не мог казнить. Ярости Цай Цзина не было предела.

Но однажды двор увидит. Все они увидят. Его противники еще подавятся своими насмешками, Цай Цзин об этом позаботится и даже не подумает постучать им по спине.

Он не позволит недавним неудачам с проектом пошатнуть его уверенность. Он справился с этими неудачами наилучшим образом из всех возможных. Чтобы наказать госпожу Лу Цзюньи за то, что ее первое испытание обернулось катастрофой и пустой тратой средств, он случайным образом отобрал одного из ее помощников, худого мужчину с головой, обритой на манер монаха-заклинателя. А после прямо у нее на глазах железным молотом раздробил ему руки и отправил обратно в монастырь. Женщин вроде Лу Цзюньи было легко шокировать подобными вещами, а в этом деле мотивация имела важное значение.

Пусть внутри он и кипел от гнева, внешне Цай Цзин оставался спокоен, как стоячая вода. Он приказал ей возвращаться к исследованиям и добавил, что в случае очередной неудачи выбирать человека и браться за молот придется уже ей самой. После этого он удалился в рабочий кабинет и заставил себя переписать «Вопросы к небу» Цюй Юаня[25], все сто семьдесят два из них, пока иероглифы из-под его кисти не стали выходить изящными и ровными. Он давал выход скопившейся внутри желчи, пока все эмоции не оказались похоронены под мягкостью чернил и стихов.

Цай Цзина неудачи никогда не радовали, тем более собственные, но останавливаться на достигнутом он тем не менее не собирался. Один из божьих клыков был уничтожен, но госпожа Лу поклялась, что извлекла нужную информацию. Она пустилась в описания сложных алхимических процессов, для понимания которых знаний самого Цай Цзина, откровенно говоря, уже не хватало. Он постарался не выдать своего невежества, ведь ей следовало знать, что он сможет раскусить каждую ее ошибку или замалчивание. Удивительно, но его полностью устраивали темпы исследования.

Его текущее расследование не могло похвастаться тем же.

Вой и стоны за деревянной дверью начали стихать.

– Этот человек – его разум утерян безвозвратно? – обратился Цай Цзин к прорицателю. Он знал, что это правда. Семерых неудачников до него постигла та же участь.