Рейнские легенды

Каждую ночь решался он все бросить и лететь в свой родовой замок, но на утро блестящая придворная жизнь захватывала его, как только вставал он с постели, и он забывал свое ночное виденье. Так прошло два-три месяца. Все мрачнее и мрачнее делался рыцарь, все тяжелее и тяжелее становилось у него на сердце, и, наконец, решился он открыть свое сердце отшельнику, славившемуся святой жизнью.

Выслушал его отшельник и строго сказал ему:

— Ты соединился со злым духом; небесные жители не выходят замуж за смертных. Если бы ты обратился за советом к священнику, он отлучил бы тебя от церкви, и ты кончил бы жизнь свою на костре. Я же наложу на тебя покаяние, которое снимется с тебя в день твоей свадьбы с дочерью герцога. Невинная невеста твоя уничтожит власть дьявола над тобою.

— Моя жена хотя и не смертная, подобная всем нам, но она добрая христианка, поверьте мне, святой отец: она молится целыми часами перед св. Мадонной в часовне нашего замка, — возразил на это рыцарь.

— Нет, сын мой, русалка не имеет души и не может быть христианкой, и дочь твоя унаследовала от матери вместо человеческого сердца пену реки Рейна. Поверь мне, рыцарь!

Ушел Штауфенберг от отшельника в твердой решимости жениться на герцогской дочери — будь что будет!

Настал наконец и день свадьбы. Всю ночь не спал рыцарь, всю ночь стояло перед ним бледное и грустное видение его жены. С первыми лучами солнца поднялся он на высокую башню герцогского дворца, и показалось ему, что солнце всходит в каком-то кровавом тумане.

Когда рыцарь появился за герцогским столом, лицо его было до того бледно и до того страшно, что все с удивлением смотрели на него.

Юная невеста вышла в зал в сопровождении своей блестящей свиты: она была уже в подвенечном платье, с герцогской короной на голове и, протягивая руку своему жениху, сказала с улыбкой:

— Так-то торопитесь вы назвать меня своей женой! До сих пор еще не одеты, а уже свадебный поезд у ворот замка.

Наклонился рыцарь, чтобы поцеловать ее руку и показалось ему, что целует он руку мертвеца, и жутко стало ему. Побледнела и невеста, взглянув на него.

С удивлением и страхом смотрели на них все гости и придворные герцога, только он ничего не замечал, так хотелось ему поскорее привязать к себе храброго рыцаря.

Наконец свадебный поезд тронулся в путь. Надо было проезжать мост, перекинутый через шумящий поток. Погода была прекрасная, и мирно струился поток в своих цветущих берегах. Но вот на горизонте показалась черная туча. Грозно надвигалась она навстречу свадебному поезду. Как только подъехал жених к мосту, поднялся вдруг страшный вихрь, и в один миг поток, за минуту перед тем мирно строившийся в своих цветущих берегах, зашумел, надулся и стремительно понесся, увлекая все, что ни попадалось ему на пути; унес он и мост, перед которым стоял свадебный поезд.

Бледное лицо Штауфенберга сделалось еще бледнее, и, пришпорив коня, кинулся он в бушующие волны.

Мгновенно стих ветер, солнце снова выглянуло из-за тучи, поток снова мирно заструился в своих цветущих берегах.

Никогда уже больше прекрасная дочь герцога не видала своего жениха — даже тело его не было найдено. Дня через два вода вынесла на берег его мертвого коня, да в камышах нашли меч с гербом Штауфенбергов и богато вышитую шелками перевязь.

Вот все, что осталось от славного рыцаря!

В тот самый час, когда разразилась эта буря в Нормандии, разразилась она и над Штауфенбергом. Поднялся страшный вихрь, и замковая часовня, где в ту минуту молилась русалка и ее маленькая дочь, исчезла, и никто не знал каким образом и куда она делась.

— Унесло вихрем, — уверяла жена привратника, — поднялась она высоко, высоко и пропала!

Загадка так и осталась неразгаданной: часовня исчезла, а вместе с нею пропала и жена рыцаря и их маленькая дочь.

Но с тех пор в полночь или около полуночи со дна Рейна под самой Штауфенбергской скалой доносится звон колокола. Это звонит маленький колокол исчезнувшей замковой часовни, уверяют окрестные жители, а с вершины липы, склонившейся над водой, раздается плач ребенка. Иногда запоздалый прохожий слышит и печальную песню: доносится она не то со дна Рейна, не то с вершины липы, склонившейся к воде.

— Это поет Штауфенбергская русалка, — говорят обитатели замка. Но они не боятся ее — она никому не делает зла.

Невеста Курда фон Штейн

На берегу Рейна, около Бергштрасса, на высоком холму возвышался в прежние годы старинный замок. Теперь от него не осталось никакого следа и даже имя его позабыто: одни говорят, что звали его Лауф, другие — Нейвиндек. А между тем когда-то, и не одно столетие, жили в нем могущественные рыцари, и в стенах его много было пережито радостей и страданий, много было совершено злых и добрых дел.

Но вот, старшая линия исконных владетелей замка угасла и перешел он к младшему роду.