Реки Лондона

И тут я понял, чего дожидается Генри Пайк. Чарльз Маклин никогда, до самой своей смерти, не пропускал ни одной постановки в Королевской опере. Ходили слухи, что потом его призрак много раз видели в партере, на прежнем излюбленном месте. И вот теперь Генри Пайк пытался заставить его явиться. Но я очень сомневался, что Маклин это сделает. Лесли расхаживала по корме корабля, вглядываясь в партер.

– Покажись, Маклин! – завопила она. Теперь в ее голосе четко слышалась неуверенность. Корма была приподнята над самой сценой, и слишком высоко, чтобы я мог туда забраться сбоку. Оставались только ступеньки спереди – но тогда Лесли точно меня заметит. По всему выходило, что придется делать большую глупость.

Я храбро шагнул на сцену и сразу же совершил главную ошибку – посмотрел в зал, на зрителей. Даже в слепящем свете прожекторов было видно, какая чудовищная масса народу смотрит на меня из темной бездны зала. Я споткнулся и зацепился ногой за бутафорскую пушку.

– В чем дело? – взвизгнула Лесли.

– Я Джек Кетч [51], – проговорил я. Должно быть, чересчур тихо.

– О боже, избавь меня от глупцов и профанов, – пробурчала Лесли себе под нос. И добавила уже громче, обращаясь ко мне: – В чем дело?

– Я Джек Кетч, – повторил я, и на этот раз услышали все. Я кожей ощутил легкую рябь вестигия, но шла она не от зрителей. Это отозвались сами стены гигантского зала. Театр помнил Джека Кетча, палача, служившего Карлу II. Этот человек прославился беззаветной любовью к своей грязной работе и тем, что опубликовал однажды памфлет на свою жертву, лорда Рассела [52]. В этом памфлете Джек обвинял лорда в нежелании лежать смирно, пока он орудовал тупым топором. Еще целый век после этого имя Джека Кетча было синонимом слов «виселица», «безумный мясник» и даже «сам Дьявол». Если бы последнего можно было вызвать с помощью имени, то это было бы имя Джека Кетча. Это объясняло его роль в пьесе о Панче и Джуди и давало мне единственную возможность подобраться к Лесли и уколоть ее.

– Благодарю вас, мистер Кетч, но мне и здесь неплохо, – отозвалась Лесли.

Я не стал заучивать наизусть текст, однако сюжет помнил и мог импровизировать.

– Но вам придется пойти со мной, – сказал я. – Идемте же, вас ждет виселица.

– О нет, вы не можете быть так жестоки, – взмолилась Лесли.

Я знал наверняка, что в оригинальной сцене они препираются гораздо дольше, но слов не помнил. Пришлось сокращать.

– Тогда я буду вынужден увести вас силой, – сообщил я и стал подниматься по ступенькам на палубу. Было очень больно смотреть на изуродованное лицо Лесли, но я должен был действовать наверняка. Физиономия Панча, в которую оно превратилось, недовольно морщилась – не иначе из-за того, что я сократил текст. Но в целом Лесли действовала по сюжету, чего я и хотел. Близилась сцена, в которой Джек Кетч хватает Панча и тащит его к петле, и в этот самый момент коварный женоубийца заставляет Кетча самого сунуть голову в петлю и повеситься. Ну уж нет, этим примером для подражания я, пожалуй, пренебрегу.

Я достал шприц.

Лесли при моем приближении притворно сжалась от страха.

– Пощады, прошу пощады! – запищала она. – Обещаю, больше никогда не сделаю ничего подобного!

– Нисколько не сомневаюсь, – ответил я, но уколоть не успел – Лесли резко крутанулась и ткнула меня в лицо тростью Найтингейла. Мышцы плеч и спины мгновенно онемели, я еле удержал равновесие.

– Вам известно, что это такое? – поинтересовалась Лесли, помахивая тростью.

Я пытался сказать «палка», но мышцы лица окаменели так же, как все остальное.

– Подобно Просперо [53], владевшему книгой и посохом, ваш мастер обладает и тем и другим. Но мне нужен только посох. Принадлежность к миру духов дарует нам неуловимое обаяние, но если чего и не хватает существу без тела, так это капельки жизненной силы, потребной для исполнения своих желаний.

Так, значит, Генри Пайк собственной магией все же не обладает. И если бы я не торчал здесь, обездвиженный его волей, то порадовался бы этому открытию куда сильнее.

– Это и есть источник силы вашего мастера, – заявила Лесли. – И она мне очень пригодится, я смогу делать все, что мне вздумается.

Она широко улыбнулась, демонстрируя изувеченные зубы.

– Ну же, ваша реплика: «Нет смысла медлить, мистер Панч».

– Нет смысла медлить, мистер Панч, – произнес я. – Просуньте вашу голову в петлю.

Странное дело: теперь я физически ощущал воздействие как образ, форму, возникшую у меня в голове. Только эта форма была порождением чужого разума.

– Это сюда? – спросила Лесли, подмигивая зрителям. – И для чего же?

– О да, именно сюда, – отвечал я. Снова то же ощущение, и на этот раз мне удалось его распознать: идея образа пришла извне, но сам он возник в моем собственном сознании. Это было сродни гипнозу: не прямой приказ, а скорее внушение.

– Зачем? И как? Я не умею! – воскликнула Лесли и заломила руки, изображая глубокое отчаяние.

– Это очень просто, – проговорил я, ухватив руками веревку. Она была шершавая и жесткая.

– Нужно только продеть голову вот сюда, в петлю.

Лесли шагнула ближе и наклонилась, игнорируя веревку напрочь.