Репортаж с петлей на шее

У «моего комиссара» не имелось твердых убеждений – впрочем, как и у других гестаповцев. Если у кого-то они и были, то в сочетании с глупостью, а не с умом, знанием дела или людей. Если гестапо вообще добивалось успеха, то только потому, что мы вели затяжную борьбу в замкнутом пространстве, в условиях бесконечно более сложных, чем те, в которых когда-либо работало подполье. По словам русских большевиков, хороший подпольщик тот, кто выдержал два года подпольной работы. Но, если им грозил провал в Москве, они могли раствориться в Петербурге, оттуда перебраться в Одессу и затеряться в городах с миллионным населением, где их никто не знал. У нас же была Прага. Прага и только Прага, где нас знала добрая половина города и где по зову врага собиралась целая свора провокаторов. Но мы все же держались годами; есть те, кто сидел в подполье целых пять лет, и гестапо так и не сумело до них добраться. Все потому, что мы многому научились. А еще потому, что враг, пусть он силен и жесток, не способен ни на что, кроме убийства.

В отделе II-А-1 есть три человека с репутацией самых крутых борцов с коммунизмом и черно-бело-красными ленточками, полученными за отвагу в борьбе с внутренним врагом: Фридрих, Зандер и «мой комиссар» Йозеф Бём. Они мало говорят о гитлеровском национал-социализме. Не больше, чем знают сами. Они борются не за политическую идею. Они борются за себя. Каждый за свое.

Зандер, тщедушный человечек с разлившейся желчью, пожалуй, лучше других разбирается в полицейских приемах, а еще лучше – в денежных вопросах. На несколько месяцев его перевели из Праги в Берлин, но он таки добился возвращения в Прагу. Служба в столице Третьей империи обернулась для него понижением в должности… и большими убытками. У колониального чиновника в дебрях Африки или в той же Праге куда больше могущества и возможностей набивать карманы, нежели в Берлине. Педанту Зандеру нравится вести расследование даже во время обеда и таким образом демонстрировать собственное усердие. Но ему нужно демонстрировать свою занятость так, чтобы никто не заметил, что в наживе он куда усерднее. Горе тому, кто попадет ему в руки, но двойное горе тому, у кого дома имеются сберегательная книжка или ценные бумаги. Он умрет в кратчайший срок, ведь сберегательная книжка и ценные бумаги – настоящая страсть Зандера. По этой части Зандер считается самым способным чиновником. (Смола, чех-переводчик и помощник Зандера, совсем другой, он сродни разбойнику-джентльмену, который отнимает кошелек, но не жизнь.)

Фридрих – высокий, худощавый, смуглый тип со злобным взглядом и такой же злобной ухмылкой. Приехал в Республику в качестве агента гестапо еще в 1937 и участвовал в убийствах немецких антифашистов-эмигрантов. Причина этому – его страсть к убийству. Для Фридриха нет невиновных. Тот, кто шагнул через порог его кабинета, уже виновен. Ему нравится рассказывать женам, что их мужья сгинули в концлагерях или расстреляны. Нравится показывать заключенным урны с прахом.

– Этих семерых я убил собственными руками. Ты станешь восьмым.

(Урн уже восемь, потому что Фридрих убил пана Яна Жижку.) Ему нравится перечитывать старые протоколы допросов и с удовлетворением сообщать самому себе: «Готов! Готов!» Особенно ему нравится мучить женщин.

Тяга к роскоши – лишь дополнительное топливо для его полицейской работы. Богатая обстановка в квартире, магазин тканей? Умрете быстрее – вот и все.

Его помощник, чех по имени Нергр, ниже на полголовы. И всё на этом – больше между ними разницы нет.

Бём, мой комиссар, не питает страсти ни к деньгам, ни к убийствам, хотя жертв в его списке ничуть не меньше, чем у Зандера с Фридрихом. По натуре он авантюрист с желанием сделать карьеру. Бём давным-давно работает на гестапо: он был кельнером в кафе «Наполеон», где происходили секретные встречи Берана[24], и то, чего Гитлеру не докладывал сам Беран, доносил Бём. Но разве шло все это в сравнение с охотой на людей, с возможностью распоряжаться их жизнью и смертью, решать судьбы целых семей!

Свирепые расправы над заключенными не были для него самоцелью, но, если нельзя было выслужиться иначе, он шел на любую жестокость. Ибо что значат красота и жизнь человеческая для того, кто ищет славы Герострата!

Бём создал разветвленную сеть провокаторов, стал охотником с большой сворой гончих. И охотился. Нередко – ради удовольствия. Допросы он рассматривал как скучную, рутинную часть своих обязанностей. Аресты – вот что было самым главным! И еще наслаждение видом людей, ожидавших его решения. Как-то Бём арестовал в Праге две сотни электриков, вожатых и кондукторов автобусов, троллейбусов и трамваев и гнал их по путям, останавливая движение и создавая пробки. Вот это было счастье! Позже он отпустил сто пятьдесят арестованных, довольный тем, что в ста пятидесяти семьях скажут про него: «Хороший человек!»

Обычно Бём вел массовые, но мелкие дела. Пойманный случайно, я стал исключением.