Репортажи из-под-валов. Альтернативная история неофициальной культуры в 1970-х и 1980-х годах в СССР глазами иностранных журналистов, дополненная инт

Газеты Times и Guardian от 23 марта опубликовали сообщения Майкла Биньона и агентства Рейтер о первых комментариях ТАСС к недавнему лишению М. Ростроповича и Г. Вишневской советского гражданства, что вызвало волну возмущения на Западе. Само собой, ТАСС обвинил Ростроповича (и Запад) в лицемерии, объявив, что он был лишен гражданства только после того, как проигнорировал предупреждения о необходимости вернуться в Москву. В пространном тексте агентства были приведены заявления виолончелиста о том, что его лишали в СССР творческой свободы. Одновременно ТАСС привел список ангажементов, которые имелись у Ростроповича и Вишневской в СССР и за рубежом в начале 1970-х годов. Так, Ростропович заявил корреспонденту Stern, что ему не разрешали покидать СССР между 1971 и 1973 годами, хотя в 1971–1972 годах он дал концерты в Австрии, Канаде, США, Франции, Венгрии и Японии и провел в общей сложности 155 дней за границей. Газете Le Monde он сообщил, что его лишали возможностей самовыражения, в то время как у него имелись большие привилегии в Москве, а Вишневская пела ведущие партии в Большом. В общем, Ростропович «запятнал честное имя гражданина СССР»… Судя по этим нападкам ТАСС на музыкантов, советским чинушам после своего решения от 15 марта пришлось занять оборонительную позицию даже внутри страны, где лишение Ростроповича и Вишневской гражданства не нашло большой поддержки у творческой интеллигенции.

В начале апреля в культурных отношениях между Францией и СССР неожиданно разгорелся скандал, начавшийся с острой критики будущей (!) постановки «Пиковой дамы» Чайковского Юрием Любимовым в Парижской национальной опере, организованной в марте после инвективной статьи дирижера Большого театра А. Жюрайтиса в газете «Правда» от 11 марта. Буквально за пару дней до этого Любимов дал интервью газете L’Humanité, где рассказал о будущей постановке. О развитии ситуации первой написала газета Guardian от 1 апреля, затем Times в выпуске от 3–4 апреля, Daily Telegraph, International Herald Tribune и вновь Guardian — все от 4 апреля. Любимов должен был к июню поставить оперу вместе с дирижером Г. Рождественским и композитором А. Шнитке по приглашению французского правительства. Жюрайтис, случайно ознакомившись с подготовительными планами постановки, обвинил Любимова в желании «оскорбить классика русской культуры» своими «искажениями» партитуры великого Чайковского, продолжив обвинения в стиле постановления Оргбюро о журналах «Звезда» и «Ленинград» 1946 года. После волны критики в советских газетах Министерство культуры СССР сообщило Любимову, Шнитке и Рождественскому, что их выезд в Париж и постановка оперы запрещены, и предложило Парижской опере других кандидатов для постановки «Пиковой дамы». Администрация оперы в лице Рольфа Либермана, несмотря на уже потраченные 130 тысяч долларов на изготовление декораций, отклонила это предложение, решила ставить вместо «Пиковой дамы» «Мадам Баттерфляй» силами Ла Скала, и сообщила миру, что прекращает все культурные обмены с Советским Союзом, а также отказывается от планов сотрудничества с СССР, предусмотренных вплоть до 1983 года. Это означало и отмену турне Ленинградского «кировского» балета, запланированного на лето.

Далее, газета Le Monde от 16–17 апреля нанесла новый удар по советскому Минкульту, опубликовав открытое письмо в «Правду» и г-ну Жюрайтису Юрия Любимова, Альфреда Шнитке и Геннадия Рождественского, подробно объясняющих свою концепцию, но так и не получивших согласия «Правды» опубликовать ответ на выдвинутые против них обвинения. Письмо очень убедительное, говорящее о том, что Жюрайтис на самом деле не был знаком ни с окончательным вариантом партитуры для фортепиано, ни с историей написания оперы, ни с деталями постановки. Заканчивается оно так: «Действительно, не следует искажать классические произведения. Но судить о спектакле, который еще не был поставлен, равносильно суждению о книге по черновикам. Если бы Жюрайтиса беспокоила судьба шедевра русской музыки, он мог бы обратиться к нам за разъяснениями, а не торопиться публиковать свое письмо, искажающее факты, в таком компетентном издании, как „Правда“».