Репортажи из-под-валов. Альтернативная история неофициальной культуры в 1970-х и 1980-х годах в СССР глазами иностранных журналистов, дополненная инт

На аукционе было куплено всего 47 картин. Коллекционеры предпочитали известные имена. «Раввин» Роберта Фалька — единственного, кого уже нет в живых среди экспонентов, пишет автор заметки, — принес 10 тысяч марок, как и картина Краснопевцева и одна из работ Свешникова. В музей попали две картины Вейсберга (15 тысяч марок). Пользовались популярностью старые мастера — Каплан и Тышлер, вновь стал звездой Оскар Рабин, а среди молодых выдвинулись вперед Шемякин, Калинин, Зеленин, Жарких, Целков и Красный[88].

Однако, пишет Ридмиллер, русским художникам, как до этого в Советском Союзе, придется здесь тяжело бороться за свое существование. Конкуренция по-прежнему не мешает им обниматься или враждовать: например, они не захотели все вместе перевезти свои картины на грузовике из Парижа в Саарбрюккен. Каждый выбирал сам, как доставить работы. Искусство в России выше коммерции, иронично заключил автор.

Газета International Herald Tribune от 4 июля поместила подробный отчет Сурена Меликяна о проведенном в Лондоне фирмой Sotheby’s первом в ее истории «отдельном» аукционе русского искусства первой четверти ХХ века. Уже заглавие репортажа многозначительно: «Китч и авангард на распродаже русского искусства», хотя автор называет этот аукцион одним из самых интересных в сезоне. 90 работ из разных источников были тщательно отобраны в течение года экспертом Sotheby’s по русской живописи Тило фон Вацдорфом[89].

Как отмечает Меликян, реалистическое направление, представленное на аукционе, стало откровением для покупателей: по его утверждению, никто не ожидал увидеть такие «китчевые» корни у современной официальной живописи в СССР.

В двух словах: копия картины Репина «Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 года» (138×160 см), представлявшая для автора статьи «пик китча», ушла за 4800 долларов. «Девочка с черным вороном» Репина («еще хуже»!) принесла 2160 долларов. «Весьма посредственный» пейзажик Левитана «Раннее утро на берегу реки» продан за 840 долларов. Первый урок, по мнению автора, очевиден: историческое значение этих художников, «когда-то считавшихся великими мастерами в России», любопытство покупателей и редкость таких работ на Западе (по сравнению с изобилием работ английских или французских академиков классицизма конца XIX века на рынке) сыграли свою роль в формировании респектабельных цен, чему грамотно способствовали и эксперты Sotheby’s.

Вторым уроком, по Меликяну, стала популярность работ на тему балета и оперы. Работа Л. Бакста «Сад в лунном свете» (1914), изображающая сцену из дягилевского балета «Бабочки», ушла за 4800 долларов.

Третий урок заключался в отсутствии особого спроса на русский экспрессионизм. Вполне интересная экспрессионистская «Тенистая улица» (1913) В. Бурлюка, имеющая небольшие размеры, ушла всего за 240 долларов, а вот более основательные «Купальщицы» И. Машкова (1911) — за 2520 долларов.

Напротив, интерес к русскому авангарду стал открытием: продажные цены часто значительно превышали эстимейты. Обе супрематистские композиции Малевича продались очень хорошо, одна из них за 6240 долларов. Даже небольшая геометрическая композиция малоизвестной на Западе Л. Поповой «Med Vervis» (1921, акварель, тушь) улетела в Нью-Йорк за 3600 долларов.

Хорошо, по словам Меликяна, продавались и книги, и печатные работы авангардистов. «Футуристический манифест» Гончаровой, М. Ларионова и других купили за 720 долларов, вдвое дороже эстимейта. Кроме того, на интерес к русской живописи указывает и недавно открывшаяся в галерее Annely Juda Fine Arts в Лондоне выставка[90]. Все эти совпадения, считает автор, знаменуют скорое начало новой моды на рынке искусства. Однако на самом деле, как показывают проведенные ранее аукционы и выставки с участием русских художников первой четверти века, русский авангард уже нашел своих поклонников на Западе.