Решительная принцесса

Лотти кивнула и прислонилась к дверному стояку, чтобы перевести дыхание и успокоиться. Салли права. Конечно, хотелось прямо сейчас помчаться в кабинет мисс Минчин, широко распахнуть дверь и перерыть все ящики письменного стола – но тогда её накажут ещё строже… Но ведь она так долго мечтала узнать хоть что-то о маме, и теперь наконец появился шанс! Разве можно вести себя спокойно и рассудительно, когда тебя переполняют чувства!

Салли пошла первой, держа свечу и ступая вдоль стены, где ступеньки почти не скрипели. В полутьме вестибюль пансиона казался особенно большим, и мебель вырисовывалась жуткими силуэтами. Девочки прокрались в кабинет мисс Минчин и, осторожно обогнув стулья с прямыми спинками, подошли к широкому письменному столу из тёмного дерева с целым рядом ящиков. Салли поднесла к нему свечу, и свет лизнул медные ручки. Лотти невольно поёжилась.

– И как мы найдём нужное письмо? – прошептала она, выдвигая ящик. – Смотри, их здесь сотни!

– Да, но они рассортированы, – заметила Салли, приблизив руку со свечой. – И перевязаны цветной лентой. Видишь, для каждой из вас – отдельный свёрток с ярлыком. Надо найти твой. Мэри Эбботт, Фрэнсис Аллан… Смотри, а этот большой – для Сары Кру. Значит, она хранит письма и бывших учениц.

Лотти пробежалась глазами по наклейкам:

– Здесь меня нет. Значит, в другом ящике. Если они разложены по алфавиту, моя стопка должна быть в этом… Да, точно! – Она достала связку писем, перевязанных розовой хлопковой лентой.

– Осторожно, – предупредила Салли, накрывая её руку своей. – Если не хочешь, чтобы тебя наказали, надо потом завязать их точно так же. Запомни, как выглядит узел.

Лотти кивнула и подцепила ленту ногтем. Судя по тому, какая она была старая и потрёпанная, её часто развязывали и завязывали.

– Они от папы, – тихо проговорила Лотти, разворачивая верхний листок. Она поднесла его к свету и поморщилась. Это было вчерашнее письмо, и в нём отец требовал у мисс Минчин объяснений, почему Лотти оказалась в дурной компании. Почерк выглядел неровным, угловатым, и там, где он слишком сильно нажимал на перо, на бумаге остались кляксы.

– Подожди минутку, – сказала Салли, склоняясь над ящиком. – Здесь есть ещё.

– Более старые? – предположила Лотти.

– Хм-м… Возможно. Только почерк там другой. – Салли протянула ей свёрток и приподняла свечку, чтобы на него упал свет.

– Да, правда, – удивилась Лотти. Буквы изящно завивались и казались округлыми, а не заострёнными. Лотти развязала ленту и достала первое письмо. Бумага тоже была другой, не плотной и официальной, а тонкой и простой.

Милая моя девочка!

Я пишу это письмо, отдавая себе отчёт в том, что ты вряд ли сможешь его прочитать.

Твой отец сказал, что писать домой больше нет смысла – он отправил тебя в школу и отказался говорить, в какую именно. Однако твоя бабушка, хотя и сердится на меня не меньше, проговорилась, что это пансион мисс Минчин. Ты ещё не умеешь читать, и мне невыносимо больно от осознания того, что я не увижу, как ты произносишь вслух свои первые строчки из книги или как выводишь первые буквы.

Боюсь, твои воспитательницы вряд ли прочтут тебе это письмо. Скорее всего, им строго приказано прятать мои письма, но я всё равно попытаюсь связаться с тобой.

Прости, Лотти, что пишу так несвязно, но мысли мои спутаны уже много недель, и я не могу успокоиться с того дня, как нас с тобой разлучили.

Я молюсь, чтобы твой отец смягчился и разрешил видеться с тобой, но он считает, что я дурно на тебя влияю. Он так жесток, что может даже сказать тебе, будто я умерла… Хотя нет, до такого он вряд ли опустится.