Ричард Лаймон. Ночь в тоскливом октябре

Мы с Киркусом начали подниматься на второй этаж. Лестница перед нами выглядела пустынной. Звуки, однако, разносились вокруг, и оттого казалось, будто голоса, топот ног и скрип ступенек доносятся со всех сторон. В этот тарарам влился и голос Киркуса.

— Ужин? — спросил он.

— Какой ужин?

— Ты, да я, да Эйлин. Этим вечером.

Я показал головой.

— Не знаю, одобрит ли она это.

— Ой-вей, не одобрит? — спросил он, переходя с ломанного британского говорка на ломанный еврейский акцент, как у аидише маме. У Киркуса было множество талантов — и ни одним он не блистал. — Хавчик, хавчик, полцарства за хавчик!

— Господи.

— Твоя чикса, она так-таки не знает, шо я зайду.

— Ага, точно.

— Ну так и нассначь тщисло.

— Теперь ты напоминаешь нациста.

— Йа? Я йесть застаффлю тебя загоффорить, американски цобака!

Наверху мы повернули направо и поспешили по широкому коридору прямо к нашему классу. В коридоре практически не было ни души. Я поглядел на часы — без пяти восемь. Хотя занятия редко начинались вовремя, большая часть студентов, очевидно, уже сидела и готовилась.

— Ну так шо, — сказал Киркус, — их бин на ужин этим вечером?

— Ну ладно, но только если поклянешься, что никогда никому не расскажешь про Эйлин…

— Йа, йа, про дер мятые сиськи унд пи-пи на фолоссья.

— Правильно.

Улыбаясь, Киркус похлопал меня по спине.

— Буду с нетерпением ждать нашей встречи, Эдуардо.

— У меня в пять.

— А где это — у тебя?

Я назвал ему адрес.

— Ты знаешь, где это?

— Я найду.

— Уверен, ты сможешь.

Мне оставалось лишь лелеять слабую надежду на обратное.

Отойдя, я пропустил Киркусу в класс и последовал за ним. Как я и думал, почти все уже собрались. Здесь было около пятнадцати человек. Они довольно свободно собрались за дискуссионным столом, кто-то беседовал с друзьями, пара человек использовала время, чтобы подучить Водсворта, кто-то даже покемаривал на своем месте, забыв, где находится.

— Хей-хо! — поприветствовал Киркус всю банду.

Большинство не удостоили его вниманием, кто-то страдальчески застонал. Несколько студентов в отчаянии закатили глаза.

— Восстаньте же! — продекламировал Киркус. — Или конец всему! (Адам Мильтон, «Потерянный рай»).

— Да ебать тебя конем, — пробормотал Коннор Блэйтон, ворчливый и усатый начинающий драматург.

Я подошел к своему обычному месту на левой стороне стола. Мое место находилось между Стэнли Джонсоном и Марсией Палмер. Стэнли улыбнулся мне, когда я вытащил стул.

— Как дела, чувак? — спросил я.

— СОС.

— Ты уже говорил это. — Я сел. — Доброе утро, Марсия.

Не вылезая из раскрытой книги, Марсия кивнула.

— Это там, где он бродит, одинокий, как облако? — спросил я.

— Подрасти уже, — сказала Марсия. Она не ходила в числе моих поклонников.

— Я над этим работаю, — ответил я.

— Работай усерднее.

— Язва.

Она повернула голову и сердито глянула на меня. Она была старше и, очевидно, умнее всех нынешних студентов, изучающих английский, прекрасной светловолосой сучкой-отличницей. Сейчас она выглядела так, будто готова взорваться.

— Что ты сказал? — спросила она.

— Язва.

— Это лучшее, что ты смог придумать?

— Безусловно.

— Знаешь, что?

— Что?

— Пошел на хер.

Я продемонстрировал ей самую свою очаровательную улыбку.

— Кретин, — пробормотала она, отворачиваясь.

— Как обидно, — сказал я.

Она пропустила мои слова мимо ушей.

В комнату вкатился доктор Труман, седовласый и краснощекий, в твидовом костюме с иголочки и с красной бабочкой. Он нес потертый кожаный портфель с большими пряжками. Остановившись во главе стола, он пересчитал нас, сияя глазами.

— Свежие лица, только вымытые! Молодость! Страсть! Любовь!

Он устремил на меня веселый взгляд.

— Король Эдуард Вилльмигтонский!

— Сэр?

— Ради всего святого, что случилось с вашим лицом?

— Несчастный случай, сэр.

— Надеюсь, вы узрели, как враг ваш поплатился за свою дерзость.

— Я поверг его бездыханным, сэр.

— Браво! — доктор Труман уронил портфель на стол и захлопал в ладоши. Не меньше половины студентов в классе подхватили аплодисменты, а остальные покачали головами и закатили глаза. Марсия опустила голову и медленно покачала ею. Киркус был среди тех, кто присоединился к аплодисментам.

И лишь один я знал, что я сказал чистую правду.

Глава сорок пятая

Примерно на полпути из класса доктора Трумана до меня дошло, что я пригласил Киркуса к себе на ужин, который устраивает Эйлин.

— Я принесу все, — сказала она. — Напитки, еду.

Она принесет все это на двоих, не на троих. И Киркусу наверняка не обрадуется.

Нужно сказать о непредвиденном госте.

Предупредить.

Где-то в полдень я увидел ее вдали, но не окликнул и не подошел. Для подобных новостей я предпочитал телефон.

Вернувшись к себе около трех пополудни, я позвонил в комнату Эйлин. Я надеялся, что включится автоответчик, но она сняла трубку сама.

— Это я, — сказал я.

— Привет, слушаю.

— Насчет сегодняшнего ужина…

— Ой-ой.

— Боюсь, Киркус пригласил на него сам себя.

— Киркус? Ты издеваешься?

— Он меня вроде как шантажировал. Я потолковал с ним о ночи среды, и он согласился держать рот на замке. Боюсь, что ужин — часть сделки.

— Вау. Может, он и правда запал на тебя.

— Может, он просто хочет отужинать на халяву.