— Хочешь верь, хочешь нет, Эд, но я был хорошим, послушным мальчиком. Я не развил еще ни своей отчужденной, циничной манеры поведения, ни той самодовольной помпезности, кою ты, похоже, находишь столь раздражающей.
— Сложно представить тебя без них.
— О, я был душка.
Я тихо рассмеялся.
— И тем не менее, они все равно меня ненавидели. Моим главным угнетателем был пацан по имени Деннис Грант, типичнейший школьный хулиган: сильный, толстый, безобразный и тупой. Он мучил меня постоянно — как правило, перед дружками, дабы показать им свою крутизну. И вот в один прекрасный день я задержался в школе, чтобы помочь одному из учителей. Когда я закончил, в коридоре никого не было. Кроме Денниса. Он ждал меня со своим ножом. Затащив меня в уборную, он силой поставил меня на колени. Затем он расстегнул ширинку и вытащил «Джорджа». Понятия не имею, почему он называл его так.
Киркус попытался улыбнуться, но не смог. Глаза его вдруг засияли.
— Я сказал Деннису: «И что я должен с этим делать?». Он ответил: «Ты знаешь, что с ним делать, ты, гребаный педрила». «Кто так обзывается, тот сам так и называется», — отвечал я. Это оказалось огромной ошибкой. — Пара слезинок выкатилась из его глаз. Он вытер их тыльной стороной ладони. — Как бы там ни было, размолотив меня в кашу, Деннис впервые дал мне отпробовать своего «Джорджа» — там, на грязном полу уборной. Так познал я прелести гейского жития.
— Господи! — только и сумел вымолвить я.
— Да, там немного не хватало романтики и комфорта. — Он вытащил носовой платок, высморкался, затем вздохнул и запихнул его обратно. — Он, однако, и потом иногда давал мне «прикурить».
— Это он набил тебе татушку?
Киркус пожал плечами.
— Я никогда не узнаю, был художником Деннис, или его дружбан, Брэд.
— Этот Брэд тоже был там?
— О, нет. Вовсе нет. Деннис и я были в тот день одни-одинешеньки в школьной уборной… и одни-одинешеньки в каждый из последующих разов. Ну, или мы так считали.
— Это было больше одного раза?
— О, мой дорогой Эдуардо, с тех пор Деннис делал это со мной почти каждый день.
— И ты никак не мог остановить его?
— Я не видел смысла даже пытаться. Он делал свое дело. Я делал свое. Поначалу это казалось противным. Однако вскоре я обнаружил, что с нетерпением жду наших «встреч». Деннис был великолепен, серьезно.
Я старался не выказывать ужаса.
— К сожалению, его дружок Брэд застукал нас в один чудесный вечер в гараже Денниса. В доблестной попытке сохранить остатки достоинства, Деннис притворился, что стал жертвой недопустимых посягательств твоего покорного, и они вдвоем избили меня до потери сознания. — Киркус пригладил платок и продолжал. — В себя я пришел на следующее утро — голым, в помойном баке за магазином… с татуировкой из, пожалуй, единственного слова из трех букв, которое Деннис и Брэд были способны написать без ошибок.
— Боже мой, — пробормотал я.
— Вот и весь мой сказ. Достаточно ли он трагичен на твой вкус?
— Это ужасно, Руди. Господи.
— Это не худшее, что со мной когда-либо случалось, но
— Что случилось с Деннисом и Брэдом?
— Понятия не имею, — сказал Киркус. — Я оставил прошлое позади, когда приехал в Вилльмингтон. Я не принес с собой ничего, кроме воспоминаний, шрамов и татуировки.
— Ты мог бы вывести татуировку.
— О, конечно, — он снова пригладил платок. — К сожалению, я слишком ее люблю.
— Если ты любишь ее, то зачем прячешь?
— Это личное. Я делю ее только с несколькими особыми друзьями. Друзьями вроде тебя.
— Ааа.
— Ты ведь мой друг,
— Полагаю, что так, — проговорил я, чувствуя легкую слабость. — В некотором роде. Я имею в виду, ты нормальный парень, когда не становишься напыщенным самодовольным мудаком.
— Ты такой милый, — сказал он.
— Я мог бы обойтись без того, чтобы ты меня так называл. И мне бы также не хотелось, чтобы ты пытался со мной закрутить.
— А ты когда-нибудь пробовал?
— Нет, и совершенно не стремлюсь.
— Как сказал мудрец: «Не осуждай, пока сам не попробуешь».
— Иногда мудрецы херню порют.
— Ах, Логан! Ты никогда не перестанешь удивлять меня. Ну может ли
— Еще, пожалуйста.
Глава сорок седьмая
Спустя несколько минут прибыла Эйлин. Я разблокировал нижнюю дверь, а затем открыл дверь в свою квартиру и остановился на пороге, чтобы не пропустить ее. Вскоре она появилась на верхней ступеньке, прижимая к груди пакет с продуктами. На ней была желтая ветровка, но доходила она только до талии. Кажется, она закрывала верх лиственно-зеленого вечернего платья. Низ платья сидел в обтяжку, доходил до лодыжек а с левой стороны имелся разрез.
— Вернусь через минуту, — сказал я через плечо.
— Не спеши, старина, — ответил Киркус.
Я поспешил по коридору. Когда Эйлин шла ко мне, ее левая нога то показывалась в вырезе, то снова исчезала в нем. Очевидно, она была без чулок. Ее нога казалась обнаженной.