Ричард Лаймон. Ночь в тоскливом октябре

Он был последним человеком, которому я стал бы исповедоваться в такой промашке.

— Эйлин куда-то пропала, — сказал я, прилагая усилия, чтобы говорить без запинки.

— Я все слышала, — сказала она, выходя с кухни с пакетом чипсов, — Черт, я думала, что нигде не пропаду.

— Не в том смысле «пропала» — пояснил я, я в другом смысле «пропала»…

— Раз ты так считаешь… — сказала она и, склонившись над столом так же, как делала это раньше, досыпала чипсов в вазочку. Как и раньше, я увидел ее грудь.

— Может, принести тебе еще что-нибудь? — спросила она, не распрямляясь. Я встретился с ней глазами. Она явно была довольна собой.

— Ты сведешь бедного паренька с ума, — сказал Киркус. Он не мог видеть того, что видел я, но, видать, сообразил, что происходит.

Улыбка Эйлин стала еще шире.

— Так что? — спросила она.

— Я в порядке, — вымолвил я.

— Чудесно, — она выпрямилась. — А теперь вы, мальчишки, просто обойдитесь без меня какое-то время. Меня зовет фахитас. Понадобится что-нибудь — только крикните, — она повернулась в сторону кухни.

Мне не хотелось, чтобы она уходила.

— Тебе не нужны дополнительные руки?

— Нет, хотя спасибо. Ты останешься здесь и займешь нашего гостя.

— А вдруг ты не найдешь все, что нужно.

— Если будет заминка, я тебе крикну. — Она удалилась на кухню. Несколько секунд спустя звуки ее деятельности присоединились к Вилли Нельсону и Рею Чарльзу, поющим «Семь испанских ангелов».

Сделав глоток, я улыбнулся Киркусу.

— Отличная музыка, — сказал я.

— В очередной раз подтвердил свой простецкий вкус, дружище.

— Отвали.

— Не говори так, если не всерьез.

Я засмеялся и покачал головой:

— И так будет весь день.

— «По-моему, леди слишком много возражает».

— Я не леди.

— Ага, и vive la différence.

Хотя я и понимал французский (или это был испанский? Чертов Хуча де ла Муэртос!), я не был уверен, что он под этим имел в виду. Я сердито поглядел на него.

— Ох, не притворяйся, что обиделся. Ты польщен, и я знаю это.

— А? Польщен?

Наклонившись вперед, Киркус тихо произнес:

— Ты должен быть польщен — здесь, в своей квартире, с двумя прекрасными людьми, каждый из которых любит тебя так, что съел бы целиком.

На какой-то ужасный момент мой мозг решил, что Эйлин и Киркус устроили мне ловушку, что они намереваются поужинать мной. После виденного под мостом в среду ночью — и после того, что я слышал от Кейси — это уже не казалось столь притянутым за уши.

Ага, щас.

Разумеется, я прекрасно понял, что на самом деле имел в виду Киркус.

— Даже не думай, — сказал я.

— Как же не думать, дорогуша. Ты такой сочный.

— Хочешь, выбью у тебя из башки эту дурь?

— Ай, полегче. Не стану я на тебя бросаться. Я же джентльмен, как-никак. Я никогда себя никому не навязываю.

— Рад слышать.

— Если ты захочешь меня, только свистни. Ты ведь умеешь свистеть, да? Губки колечком и…

— Бля, дай мне передышку…

Из кухни вышла Эйлин. На ней был мой фартук — который сам я никогда не надевал.

— Эдди, не хочешь зайти очистить стол?

— Спасен красавицей, — сказал я.

Киркус усмехнулся.

— На этот раз ты отвертелся.

Глава сорок восьмая

Убрав с кухонного стола свой компьютер, книги и бумаги, я разложил подставки под тарелки, салфетки и столовое серебро.

— Уже недолго, — сказал я Киркусу.

Сидя у кофейного столика, он поднял свой бокал, подмигнул мне и сделал глоток.

Я подошел к Эйлин. Она стояла возле плиты, в той части кухни, что не была видна из гостиной. В одной руке она держала лопаточку, в другой — бокал. Я подошел к ней сзади, просунул руки под фартук, обнял за талию и поглядел через плечо. Горячая сковородка была полна шипящих полосок маринованного стейка.

— Пахнет изумительно, — сказал я.

Она прикончила свой напиток и отставила стакан.

— Как дела с Киркусом?

— Он вожделеет меня.

— Не он один.

— Но он обещал не докучать мне, если только я не свистну.

По тому, как дернулась щека Эйлин, прижатая к моему лицу, я понял, что она, должно быть, улыбнулась.

— Умеешь свистеть? — спросила она.

— Ты подслушивала?

Она покачала головой.

— Видела фильм.

— Знаешь, этого ведь не было в книге. «Иметь и не иметь». Вся это канитель со свистом.

— Я не знала этого.

— Ну, теперь знаешь.

— Это так чудесно — владеть навыком, — сказала она, покачивая задом и трясь им о мой пах.

Я тихонько свистнул у нее над ухом.

— Это сейчас было для меня или для Киркуса? — спросила она.

Я попытался положить руку на ее платье спереди, но она сжала мое запястье прямо через фартук.

— Не сейчас, солнце мое. Лучше составь компанию нашему другу.

— Я могу помочь тебе.

— Я обо всем позабочусь. Еще пару минут. Иди, ладно? Невежливо оставлять его одного.

— Хорошо. — Я поцеловал ее в шею и вернулся в гостиную. — Что новенького, Рудольф?

— Ох, прошу тебя.

Я подошел к софе, сел и взял свой напиток. Бокал был еще наполовину полон второй порцией Хуча де ла Муэртос, но лед уже растаял. Я сделал глоток. Он оставался довольно холодным.

По радио Рэнди Трэвис пел «Героев и друзей».[17]

— Уже почти готово, — сказал я.

— Я не спешу, — ответил Киркус.

— Ты хорошо проводишь время?