Родная речь, или Не последний русский. Захар Прилепин: комментарии и наблюдения

Завтра начнём раздачу подарков. Часть подарили сегодня людям из Донецка — они подъехали сами, мы их загрузили, отсыпали радостей, и они двинулись к себе домой с машиной тёплых вещей и всего прочего.

В Луганске появился свет. Если в прошлый раз я первого человека увидел в городе через полчаса езды, то в этот раз их… ну как выразиться… чуть не сказал: много. Как в российском городе ночью. На каждой улице есть два, пять, семь человек, а то и десять иногда. Видел даже одного весёлого хипстера, он деньги менял вместе со мной. Ушёл, едва не приплясывая, в белой курточке куда-то.

На многих ополченцев даже смотреть холодно: в осенних куртках, каких-то шарфиках, в летней обуви. Зато все бодрые и крайне мотивированные.

Хотя на передовой, в окопах, вообще все смерзаются и там не так весело.

Школу и больницу завтра попробуем навестить.

Собрать, перевезти через границу даже 6 машин — это жёсткий, ударный и крайне нервозный труд. Это не говоря о самом главном — о том, что тысяча наших друзей — то есть, вас, дорогие читатели — взяли и поделились своими личными деньгами, собрав три миллиона рублей за три дня.

Но в целом, этим бы должно заниматься наше государство. В постоянном режиме. Наше, российское государство. Иначе никак.

В понедельник встречаем на границе моего товарища, прекрасного исполнителя Александра Скляра — будет концерт.

Всем, кто помог, поклон!

* * *

На российском пограничном пункте словоохотливая женщина в окошечке, разглядывая мой паспорт, спросила: «И что, все ваши?» Глянул, что она там смотрит: страницу с детьми, оказалось.

— Мои.

— Все четверо?

— Ну да.

— И чего вы туда едете тогда, когда у вас четверо детей?

— Чужим детям тоже надо помогать.

— О своих надо заботиться, — сказала она мне строго и вернула паспорт.

Хотел ей ласково сказать:

— Что ты понимаешь, глупая баба.

Но мне груз надо провозить было. Ещё не пустили бы.

* * *

Мы с братом Илюхой поселились в гостинице в центре города Луганска. Большой отель, красивый. Нет отопления, воды тоже нет. В комнате +10, какая-то грелка всю ночь гонит тёплый воздух, но почти не спасает.

Людей селят только на южной стороне отеля.

Впрочем, людей я тут не видел пока. У огромного отеля стоит одна машина. Эта машина — моя.

В холодном холле сидят трое нахохлившихся от холода, но приветливых мужика.

— В каком номере хотите жить? — и показывают сразу гроздь ключей.

Проводили нас до номера, сразу давай включать телевизор — вот, мол, работает.

— Выключи, бога ради, — говорю, — я и дома его не смотрю.

Он без обиды: