Родник Олафа

Как вверх по Двине да поднимались две ладьи да княжеские, да вел их в Лучин-городок за мехами, рыбой, воском, медом тиун Олфим. И не в сам Лучин-городок, а лишь до устья речки Мёжи. Там, при сосновом бору, на островке, и пожидал их посадник Лучина Иван Войтишич, что пришел сюда на ладье с данью по речке Ельше, а потом по Мёже. То бысть ревун, то бишь хмурень, вересень, зоревик[309]. И уж дерева желтели и краснели своими шубами боярскими, лисьими да бобровыми. И по рекам тем плыла дирхемами листва, как будто гость из дальних стран щедро за все платил, горстями сыпал: за ясный чистый воздух, за аромат вина из дубрав, за живое злато боров и вод, когда их озаряет солнце.

Ай же ты, Ростислав-князь да стольнё-киевской.
Земле смольнянской метания[310]

творити!И в та поры вниз по Двине да шли хоробрые варяги.
Да под парусом-то цветным.
Лезвию не пройти.
Мужи все дебелые.
А вождя зовут Сньольв,

Очи хладные, аки фьорды синие.

Ай же ты, Сньольв да богатырь свейский!
Твою землю скальд Скари поет
На привалах у костров он кликает, яко чайка,
Будто с высоты зрит брега родины,
Утесы и леса, вершины, водопады,
Пастбища с оленями,
Пляшущих на хвостах супротив течения красных рыб,
Зоревые зимние знамена радужных небес,
Фонтаны рыбы-кита в лазоревом море.
Поет тот скальд и долгие дороги рек по всем землям.
Несть под луной и солнцем морехода отважнее варяга.
Что с рождения убаюкан морской волной.
Вспоен духом бури.

Несть под луной и солнцем лепше воя.

В колыбели у коего игрушка – деревянный меч.
А меч да харалужный[311] рассек просторы и боры,
Кольчуги и щиты, стены и башни до Царьграда
И подалее.
То варяг играет, ровно дитя.
Войною он забавляется
И дитятей тех рады взять цари всяких стран…

И оттого, что гусляр пел вспять, как будто отчаливая из своего Лучина вместе с наместником Иваном Войтишичем, встречая варягов мертвого Сньольва и продвигаясь дальше вверх по Двине, до озера великого, откуда та река и вытекает и где хоробрые те вои севера бились с половцами, вероломно на них напавшими, дух у слушателей захватывало, будто были они свидетелями настоящего волшебства: река времени текла вспять по велению исхытренного гусляра.

А навстречу той игре гусельной лодочка-однодеревка все шла и шла да вверх по Днепру, огибая лес тот великий Оковский с другой стороны, и гребли против течения дед Мухояр Улей и мальчик Спиридон Сычонок.

2