Родник Олафа

И мальчик разделся, отдал ему одёжу. Старик снова нагреб золы и принялся мять и тереть порты и рубаху, онучи. И то все развесил по кустам под солнце. Мальчик осоловело пялился, пялился да и заснул и не чуял, как его жалят слепни, как дед накрывает его побитое тело дерюгой.

Под вечер все высохло. Мальчик выспался, но все тело у него разламывалось, губы саднило. И хотелось есть.

– Отсюдова лепше уйдити, – молвил дед, сшивая корнем черемухи новую берестяную шапку для мальчика взамен порванной.

Себе берестень он уже сшил. Его красивую высокую рыжую шапку те мужики забрали.

– А ну те нагрянуть?.. – проговорил он.

Хорт согласился. А мальчику так хотелось поесть в дорогу. Но никто и не думал разводить костер, стали собираться. Спиридон чуть не заскулил от голода. Сорвал конского щавеля и пожевал. Хорт, глянув на него, лишь усмехнулся. И они сели в однодеревку Чубарого, последним садился Хорт, он и оттолкнулся от берега, начал грести. Второе весло взял было дед, да с первого же гребка перекривился, ойкнул. Видно, хорошо к нему приложились те бортники, намяли бока, а может, чего и сломали. Тогда мальчик взял у него весло, хотя и ему грести было трудно и больно. Но он греб и греб. Хорт правил ближе к берегу, где течение совсем было слабое.

Так они плыли весь вечер, видя вдали боры и дубравы над лугами, цапель, чаек и журавлей. Река сделалась поуже, прозрачнее. Дубравы иногда подступали вплотную к воде, нависали, иные дубы уже почти падали. С красноватых отполированных скатов бежали ручьи.

Вдруг сразу за поворотом реки они увидели мужиков; они ставили длинную мрежу и еще не замечали речных странников. Но вот кто-то уже и узрел деда, мальчика и статного длиннобородого мужика в высокой рыжей шапке. Послышался тихий возглас.

– Оле!..

Рыбари оглядывались. И мальчик уже узнал светлоглазого Шишло с рыжим чубом, он как раз и был в лодке. А на берегу стоял другой, Ягныш с черными длинными усами. С ним еще один рыбарь, старик с лысиной, стащивший шапку и утиравший ею красноватое лицо. В лодке с Шишлой сидел щекастый парень.

Дед Мухояр тоже уже разглядел знакомцев и шепнул Хорту:

– Оне…

Шишло присвистнул.

– Эва!.. Ягныш, чуешь?!

Ягныш кивнул.

– Чую.

– Во, лодейшшики, купцы заморския, – проговорил старик с красным лицом, нахлобучивая шапку. – Гойсы, робяты! Куды путь держитя?

– Гойсы! – отозвался Хорт. – На верх Днепра.

Старик с красным лицом кивнул и вопросил:

– Чем промышляетя?

– Татьбой, знамо, чем! – воскликнул Шишло.

На берег вышли еще два мужика, глядели сверху.

– Эт тые лишеники, якие по бортням пойшли? – вопросил краснолицый старик.

– Тые и есть, – сказал с угрозой Шишло.

– Токмо на мне шапка берёстовая, – откликнулся дед Мухояр, – а на тобе моя, мухояровая.

– Этта мухояровая?! – возмущенно вскричал Шишло, срывая рыжую шапку. – Ёна жа войлочная!

– Он Мухояр, то и шапка мухояровая, – звучно рек Хорт.

Все взгляды сошлись на его длинном лице.

– Хто мухояр? – не уразумел Шишло.

Хорт указал на деда.

– А, я уж тое слыхал, – отозвался Шишло и, оборотясь ко всем, крикнул: – Слыхали?

– Да не… етот ли ён… заморский-то дедушко? – вопросил мужик сверху.

– Ево шапка на тобе, – снова звучно, зычно заговорил Хорт. – И однодеревку вы отняли. Муку да прочую ядь. Пошто?

– А пото! – крикнул Шишло. – Борти оне зорили!

Хорт, ухватившийся за куст ивы и удерживающий тем лодку на месте, взглянул на Шишло.

– Ты зрел то? Очесами своими? Али чужими? – спросил Хорт спокойно.

– А хто? Иде?! – закричал Шишло. – Наслав, пастух, их видал.

– Што ён видал? – подал голос дед Мухояр. – Токмо як мы плыли.

– Э! Не мутитя воду-то! – крикнул Шишло. – Такова сто годов не бысть, чтобы борти наши зорили. Не ходить чужой люд по дебри нашенской. И потом в лукошке-то мёд и бысть.

– Твой? – прошал Хорт.

Шишло выкатил голубоватые свои глаза в рыжих ресницах.

– А чей жа?!

– Точно – пчелиный. Пчёлы тот мёд сбирали. Нет разве? – прошал Хорт.

– Ты зубы-то не заговаривай! Тама и на древе вырез мой – око. А ты хто такой есть? Откудова взялся-то?

– Эй, Шишло, – послышался оклик сверху. – Мрежу-то не опущай, оны в нее и уловяцца!

Хорт выпустил куст и начал грести. Мальчик тоже. Дед Мухояр сидел в лодке, глядел уже только одним глазом, другой совсем заплыл, закрылся. Хорт правил к лодке. Шишло его ждал. А парень веслом подгребал, чтобы не сносило, а потом погнал лодку к берегу, та ткнулась в песок носом.

А однодеревка Чубарого прижалась бортом к той лодке. Хорт вытянул длань и велел своим гласом, как бы пущенным в рог берестяный:

– Шапку дай.

Шишло опешил.

– Чиво?.. – Он оглянулся на тот берег, ища поддержки у своего товарища Ягныша.

Но Ягныш безмолствовал.

– Не по тобе шапка-то, – сказал Хорт и вдруг встал, нагнулся и сорвал рыжую шапку с головы Шишло, тот и не успел уклониться.

– А! Нет!.. Но погляди-ко!.. Ах ты!.. – Шишло подыскивал ругательство, но ничего на ум не шло.

И он вращал светлыми глазами.

– То шапка русальца, – молвил Хорт, отдавая ее деду Мухояру, но тот не стал ее надевать сразу, а принялся полоскать в реке.