Роман в сонетах

Ожогами покроет тело —

Элиза завершит свое

Любовью вверенное дело!

Но только бы она успела!

Но, ослабев от потрясений,

Она впадает в забытье…

А во дворце в плену сомнений

Сидит подавленный король.

С ним – торжествующий епископ

Король в душе скрывает боль —

Он все-таки боится риска:

Колдунью от костра спасти —

Наверняка проститься с властью.

Любимую на казнь вести —

Сказать “прости” любви и счастью!

Он хочет счастье сохранить

И должен власть не опорочить.

Он казнь не может отменить… —

Он может лишь ее отсрочить…

Очнувшись от гнетущих дум,

Встает он, бледен и угрюм,

В одном плаще поверх сорочки,

Велит епископу уйти

И в сад идет, и по пути

Пытается изобрести

Причину длительной отсрочки..

Бьют зорю где-то в вышине,

И слабый свет в темнице брезжит.

Элиза спит. Ее во сне

Тепло воспоминаний нежит.

И снится ей: король-отец,

И братья-принцы, и дворец,

И по соседству сад огромный,

Где в играх с братьями она

Любила прятаться одна

За гротом, в уголок укромный…

Ей снится аромат вокруг,

Журчанье струй и птичье пенье,

И ласка материнских рук,

И… злобной мачехи шипенье…

Когда отец женился снова,

Она была совсем мала,

Но злая мачеха сурово

Из-под родительского крова

Ее в деревню отдала.

Особенно ей тяжела

Была разлука с самым младшим.

Она крепилась, как могла,

Он разразился горьким плачем.

Она в большой семье своей

Была двенадцатый ребенок,

И с детства приходилось ей

Возиться с младшеньким – с пеленок

Ей полюбился младший брат,

Малыш приветливый и милый.

Она не раз его кормила,

За ручку выводила в сад,

Играла в прятки и в лошадки,

Учила чтенью и письму,

И пела песенки ему,

Укладывая спать в кроватке…

Ей снится люлька в той избе,

Где жили бедные крестьяне,

Ее от мачехи к себе

Принявшие на воспитанье…

В борьбе с жестокой нищетой

Элиза стала им опорой,

Но, повзрослевшая так скоро,

Необычайной красотой

Она их взоры поражала,

Всегда ко всем добра, мила,

Она сама их уважала,

И их любимицей была.

Но ей исполнилось пятнадцать.

Единственную дочь отец

Ждет с нетерпеньем во дворец,

И им приходится расстаться.

И долго не было конца

Там поцелуям и объятьям.

Но вот по лестнице дворца

Она спешит в покои к братьям…

Но братьев нет… Выходит к ней

Навстречу мачеха и сразу

Велит вести ее в бассейн

И смыть “крестьянскую заразу”.

Колдунья ошеломлена

Цветущей прелестью принцессы,

И злобно вслед шипит она:

“Помогут ей мои компрессы!

Не зря пришлось мне в эту ночь

За жабами в болото лазить:

Они сумеют мне помочь

Красавицу обезобразить

И сделать жабою точь в точь!

Такой отцу представить дочь

Уже спокойно я могла бы…

Однако мне пора взглянуть,

Что сделали с принцессой жабы…”

Она – в купальню… Но ничуть

Не подурневшая принцесса

Там смотрит не без интереса

На три огромные цветка.

“Они упали с потолка! —

Она смеется, – вот потеха!”

Но злой колдунье не до смеха:

Ей жаль цветами ставших жаб,

Но если яд их слишком слаб,

То есть сок грецкого ореха.

И натирает им она

Лицо принцессы дочерна…

Отцом неузнанная, в горе

Ушла принцесса из дворца

И ключевой водою вскоре

Зловонный черный сок с лица

Над зеркалом ручья отмыла

И стала так же хороша:

Ей колдовство не повредило.

И потихоньку, неспеша,

Она пошла, сама не зная

Куда, меж елок и берез,

И лишь ее узнавший пес

За нею долго посох нес,

Но вдруг отстал, тревожно лая,

И смолк… Тут яблоня лесная

Попалась по дороге ей.

Она поела яблок сочных

И для согнувшихся ветвей

Наставила подпорок прочных.

Но становилось все темней,

И утомленная принцесса

Заночевала в чаще леса.

Ночь пролетела в легких снах:

Ковер из мха был мягче пуха.

Она проснулась, смотрит – ах! —

Над ней склонилася старуха!

Но тотчас ласковой улыбкой

Старушка разогнала страх

С остатками дремоты зыбкой.

“Поешь, красавица, немножко”, —

Принцессе говорит она

И ставит перед ней лукошко:

В нем ягоды – к одной одна!

Принцесса, оправляя платье

И приготавливаясь есть,

Спросила: “Бабушка, а здесь

Не проходили принцы, братья?”

Старушка отвечала ей:

“Давно здесь не было людей.

Ты – первая. Да будут вскоре

В году всего двенадцать дней

Двенадцать диких лебедей

В коронах принцев там, на море.

Ты слышишь, как шумит прибой?

Возьми все ягоды с собой,

Иди – посмотришь, что такое…”

Сказав, пропала меж стволов…

И тут принцесса слышит зов

Вдали шумящего прибоя

Но здесь вернемся к королю.

Он, кажется, нашел решенье.

Нашел, как милую свою

Ему избавить от сожженья.

Король епископа зовет

И, восседая на престоле,

Он ждет, собравшись наперед

Не уступать его злой воле.

Епископ входит. С торжеством

Король ему: “Крепка темница!

Пусть королева колдовством

Попробует освободиться!

Немного – лишь двенадцать дней

Дадим колдунье мы на это.

Ты будешь сам следить за ней

С захода солнца до рассвета.

Иди и помни: ни чему

Не возместить моей потери,

Но я до гроба предан вере

И укреплю свою тюрьму!”

И с нетерпением ему

Он указал рукой на двери…

Там на крапиве в бледном мраке

Элиза спит уже давно.

Епископ в тайное окно

За ней следит: где ж вурдалаки?

Где оборотни, упыри? —

Здесь только узница в халате.

Спит крепко, сколько ни смотри…

Ей снится море на закате,

И лебеди в лучах зари,

Вдруг превратившиеся в братьев…

Назвав их всех по именам —

Не сразу узнанная ими —

Она объятьями своими

Их чуть не задушила там…

Ей снится море под луною…

Перед костром они сидят

И, вторя вечному прибою,