Ромовый дневник

– Да хотя бы вот этим. Вот одна из вещей, которые мне осточертели. – Я сунул стакан ей в руку, отошел к окну и выглянул на улицу. – А главное, – добавил я, – мне надоело быть пустым местом… Человеком-прилипалой. – Я хмыкнул. – Ты знаешь, что такое рыба-прилипала?

Она помотала головой.

– У них есть такие присоски на брюхе. И они присасываются к акулам… А когда акула нажрется, то им достаются объедки.

Шено хихикнула и отпила глоток.

– Не смешно, – разозлился я. – Ты сама отличный образчик, «экспонат номер один»… Сначала Йимон, теперь я… – Слова вылетели обидные, но я к тому времени разошелся, и мне было плевать. – Да ну к черту, я сам не лучше. Если б ко мне подошел кто-нибудь и заявил: «А скажите-ка нам, мистер Кемп, кто вы по профессии?», я бы так и ответил: «Ну, видите ли, я плаваю в мутной водичке, пока не найду себе кого-нибудь большого и злого… надежного добытчика, так сказать, с boot такими зубами и маленьким животом… и тогда я к нему присасываюсь».

Она смотрела на меня, печально покачивая головой.

– Да-да! – кричал я. – Я алкаш и псих в одном флаконе! Безнадежен! – Я перестал метаться по комнате и посмотрел на нее. – А знаешь что? У тебя самой дела ничуть не лучше, ей-богу. Ты до того тупая, что даже не можешь понять, кто есть кто, где рыба-прилипала, а где нет… – Здесь я вновь взялся расхаживать как лев в клетке. – Ты послала к черту единственного парня на всем этом гребаном острове, у кого нет присосок на брюхе… и тут же вцепилась в меня. В меня! Это ж надо! – Я покачал головой. – Господи, я весь в этих присосках… я так давно подхватываю объедки, что уже позабыл, как выглядит настоящая еда.

Сейчас Шено плакала, но я упорно гнул свое.

– Ты чего вообще собираешься делать? Да что ты вообще умеешь? – Я сходил на кухню за новой выпивкой. – Пора начать думать своим умом. Твои денечки здесь сочтены… если, конечно, ты не собираешься сама платить за квартиру, когда меня уже не будет.

Она все плакала и плакала. Я отошел к окну.

– Кранты старой прилипале… – пробормотал я, чувствуя вдруг жуткую усталость. Я еще немножечко походил по комнате, а потом присел рядом на диван.

Шено затихла и приподнялась на локте.

– Когда ты уезжаешь? – спросила она.

– Не знаю. Возможно, на следующей неделе.

– Куда? – спросила она.

Я пожал плечами.

– Куда-нибудь на новое место.

Она с минуту помолчала.

– А я, наверное, вернусь тогда в Нью-Йорк.

– Ладно, достану тебе авиабилет. Разорюсь, конечно, ну да хрен с ним.

– Не надо ничего. У меня есть деньги.

Я прямо обалдел.

– Так ты же говорила, что даже с Сент-Томаса не могла вернуться, потому что…

– С собой денег не было. Они лежали в том чемодане, который ты привез от Фрица… Я их припрятала, на крайний случаи. – Шено бледно улыбнулась. – Правда, всего лишь сотня долларов…

– Тебе нужны будут деньги, кода ты вернешься в Нью-Йорк.

– Не, не будут. Все равно останется пятьдесят, и… – она поколебалась, – и я, наверное, вернусь к родителям. В Коннектикут.

– А-а, – сказал я, – ну тогда ладно.

Шено придвинулась поближе и положила голову мне на грудь.

– Это ужасно, – всхлипнула она, – но мне больше некуда идти.

Я обнял ее за плечи. Мне тоже было непонятно, куда бы она могла пойти – или зачем. Или чем она там будет заниматься.

– А можно мне здесь пожить до твоего отъезда?

Я сжал ей плечо и притянул к себе.

– Да, конечно. Если не спасуешь.

– А?

Я усмехнулся и встал на ноги.

– Я говорю, если тебя не пугает все это сумасшествие… Ты не против, если я разденусь догола и напьюсь?

Она хихикнула.

– А я?

– Да валяй, – сказал я, сбрасывая одежду. – Какая разница?

Я еще приготовил по стакану и захватил бутылку к нам на прикроватный столик. Потом включил вентилятор, погасил свет, и мы пили в темноте. Я подложил себе под спину подушки, а она устроила голову у меня на груди. Тишина стояла такая, что на улице, наверное, было слышно позвякивание льда у меня в стакане. Луна сияла в окне, и я рассматривал выражение лица Шено, удивляясь про себя, как ей удается выглядеть такой безмятежной и довольной.

Спустя некоторое время я протянул руку за бутылкой и добавил себе в стакан. По ходу дела немножко рому пролилось мне на живот, и Шено нагнулась, чтобы слизнуть капли. От прикосновения ее языка меня пробила дрожь, и, поразмыслив пару секунд, я вновь взял бутылку и полил себе на ногу. Шено вскинула глаза, улыбнулась, словно мы затеяли с ней какую-то необычную проказу, после чего наклонилась и занялась тщательным вылизыванием.

Девятнадцать

Следующим утром мы встали рано. Пока Шено принимала душ, я съездил к гостинице купить газет. Первым делом «Таймс» и «Триб»[39], чтобы у нас было что почитать, а затем, прикинув ситуацию, добавил к ним два экземпляра «Сан-Хуан дейли ньюс», потому как по всему выходило, что это ее последний-распоследний выпуск. Я решил оставить один себе на память.