Россия – Грузия после империи

Вернемся к русским переводам грузинского писателя, который в своих текстах оказался закоренелым постмодернистом, а в жизни – человеком с обычными страхами за своих близких, и к публикации этих переводов в издательстве Ad Marginem. Демонстрируемая в романе открытость Бурчуладзе к русской литературе вписывается в давние тбилисские традиции «незамкнутой культурной конструкции» (Ратиани, 2015, 353). Русскоцентричная интертекстуальная стратегия, примененная автором в романе «Adibas», противоречит грузинской постколониально обоснованной антимоде на все русское в 2008 г. (Бурчуладзе, 2012a)[58], но отвечает на спрос определенных российских кругов на все грузинское.

В этом, конечно, кроется и экономический момент. Если исходить из предпосылок нового экономического критицизма, то напрашивается предположение, что центростремительная экономика грузинского деятеля культуры влияет на поэтику его литературных произведений. Как можно это доказать? В романе «Adibas», например, описывается кризис местного тбилисского книжного рынка: «Robozapienz says: пока в тбилиси картошку для борща у соседа в долг берут, мою книгу никто не напечатает» (А 117). Тот же самый гламурный сноб жалуется, что местная культурная сцена не дотягивает до настоящего метрополиса («тбилиси слишком спокойный, уже плохо от этого спокойствия», А 120) и что московские эстетические категории в Тбилиси существуют только в искаженной форме: «Этот тбилисский концептуализм надоел уже» (А 123).

Если на секунду забыть о проблематике антимимезиса и признать такие высказывания фикционального (и к тому же еще виртуального) героя как позицию близкую автору, тогда в качестве объяснения мотивации для русских переводов мы увидим некий пуш-фактор, толкающий автора на своего рода «переводный тамиздат»[59]. Имплицитный московский читатель (implicit reader в смысле Изера: Iser, 1972) присутствует у Бурчуладзе как минимум рядом с грузинским[60], если ему вообще не отведено первое место.

Приведенную нами концепцию имплицитного читателя стоит также осмыслить с точки зрения нового экономического критицизма с постколониальной установкой: имплицитный покупатель такой книги с русскоцентричной поэтикой, как «Adibas», сидит в бывшем имперском центре – в Москве. По выбору издательства можно добавить, что это «маргинальный» (в неоценочном смысле) читатель, который питает симпатии к географической и политической экзотике, Грузии и покупает свое чтиво в подвальном магазине Ad Marginem в Переведеновском переулке на северо-востоке Москвы.

Насколько выгоден – и в экономическом отношении, и в смысле символического капитала – такой московский покупатель писателю? Роман Бурчуладзе «Минеральный джаз» (2003, по-русски 2007) был одной из первых грузинских книг, которые стали выходить в русском переводе с середины 2000-х, после почти полного отсутствия каких-либо опубликованных переводов книг современных авторов с грузинского на русский с момента развала СССР (Модебадзе, 2014, 508). Передовыми оказались «самые „смелые“ издательства» (Там же): у Ad Marginem русский перевод романа «Adibas» (2011) последовал за «Минеральным джазом» и «Растворимым Кафкой» (2005, по-русски 2008), три года спустя вышел «Надувной ангел» (2011, по-русски 2014).

Как явствует из аннотации к книге «Adibas», маркетинг издательства сосредоточивается на войне 2008 г. из российской перспективы. Аннотация начинается так:

Новейший роман Зазы Бурчуладзе написан по следам событий августа 2008 года. «Маленькая победоносная война», выгодная политикам обеих стран, обернулась глубокой травмой для простых людей (А 4).

Формулировка о «выгодной политикам» войне и «травме для простых людей» соответствует стереотипической критике в адрес любой политики и не менее стереотипическим предполагаемым симпатиям левых читателей к страданиям «простых людей»[61]. В то время как выход в свет «Минерального джаза» опередил российско-грузинскую войну на год, надежда издательства на читательский спрос на «Adibas», «Растворимого Кафку» и «Надувного ангела», пожалуй, уже делает ставку на коллективное чувство вины у российской оппозиционной интеллигенции.

Для нее после выхода четвертой книги автора в русском переводе, как утверждает Лиза Биргер, Бурчуладзе как «один из немногих сохранившихся грузинских экспортеров литературы в Россию фактически не имеет конкурентов» (Биргер, 2011). Пока важнее символический капитал, чем тиражи русских переводов: русский перевод книги «Adibas» вышел всего лишь «крохотным тиражом» (Клыкова, 2011) – 2000 экземпляров.