Россия и Молдова: между наследием прошлого и горизонтами будущего

Как сумел убедиться читатель, Вигелю свойственны определенные крайности в суждениях, так один народ у него выглядит непорочным и даже не пьющим (это молдаване), а другой выступает в качестве своего рода язвы на шее простолюдинов.

Учитывая то, что торговля в городах и местечках Бессарабии находилась в основном в руках евреев, это накладывало отпечаток на ее местную специфику. В связи с религиозными запретами еврейские лавки по субботам были закрыты, зато в воскресные дни в Бессарабии был «большой торг». Такой расклад приводил к тому, что христиане в воскресенье вместо церкви шли на базар, «и через то храмы христианские пустеют»³⁰⁷, – отмечал Вигель. Далее он повествует о том, что в вопрос вмешался преосвященный Гавриил, на момент написания книги Вигеля уже покойный. Интересен своей толерантностью исход дела: «Мнение его (Гавриила. – Прим. авт.) поступило на рассмотрение в Верховный Совет, в котором тогда владычествовал Курик; он долго не хотел согласиться и сделал сие только с условием, чтобы по субботам и христианские лавки были заперты».

Надо полагать, что информация подобного рода, появлявшаяся в столице империи, косвенно подстегнула очередные реформы в Бессарабии в 1828 г.

Небезынтересно остановиться на впечатлениях русского писателя и географа Игнатия Павловича Яковенко, вошедшего в историю благодаря своей книге «Нынешнее состояние турецких княжеств Молдавии и Валахии и Российской Бессарабской области» (1828).

Описывая и сравнивая турецкие (Дунайские) княжества и Бессарабию, автор приходит к выводу о том, что прав и возможностей у евреев в Бессарабии было гораздо больше, нежели у их соэтников в указанных княжествах. При этом автор явно не симпатизировал данному народу: «Упражнения пребывающих в Валахии евреев суть те же самые, как в России и других местах; одни из них занимаются торговлей, а другие некоторыми ремеслами. Но от содержания корчемных домов удалены»³⁰⁸. И продолжая мысль, пишет: «Совсем почти и сельские жители Валахии предохранены от тех бессовестных обманов, коими столь много разоряются земледельцы, жительствующие в Бессарабии, Польше и даже в России»³⁰⁹.

Ситуация в Бессарабии была вполне объяснима. Новые российские власти на момент написания книги И. Яковенко только завершили первый круг обустройства края, одной из главных задач была следующая – наполнить край людьми и начать его интеграцию в общероссийское пространство. В связи с этим в тот период существовала масса дополнительных свобод для местных жителей, власти закрывали глаза на нарушение целого ряда законов и т. п.

В 1848 г. в Бессарабию прибыл чиновник особых поручений при Министерстве внутренних дел, известный публицист, поэт и общественный деятель Иван Сергеевич Аксаков. Он выполнял секретное поручение своего начальника – графа Л.А. Перовского в деле изучения сектантского движения. Будучи компетентным специалистом в раскольничьем вопросе, он оставил подробную записку о его состоянии в крае. В ней, по ходу изложения вопроса, Аксаков дал характеристику и бессарабскому еврейству, отмечая, в частности, что надзор за населением и его учет продолжали оставаться в Бессарабии серьезной проблемой: «Евреи, которых льготы, дарованные Бессарабии, заставляли приписываться туда в огромном количестве, из которых немалая часть существует под именами давно умерших и множество проживает неизвестно где, без всяких письменных видов, замедляют успех составления им переписи и чрезвычайно затрудняют надзор местной полиции. Из причисленных к одному Кишиневскому еврейскому обществу 362 семейства пребывают вне города, в местах неизвестных, без паспортов и без уплаты податей, падающих огромною недоимкою на их оседлых сообщественников»³¹⁰.

Ограничительные меры, принимаемые правительством даже в черте еврейской оседлости, вынуждали еврейство выживать, порой пускаясь на разного рода ухищрения и нарушения спускаемых сверху законов.

Многочисленные наблюдения, касающиеся еврейского населения, встречаются и в трудах офицеров Генерального штаба.

Так, Н.М. Дараган, говоря о населенных пунктах Бессарабии, подчеркивает значительный процент еврейского населения, обустроившегося в городах и местечках края к середине XIX в.: «Бричаны, местечко Хотинского уезда, в 50 верстах от г. Хотина, на прямом сообщении Хотина с Бельцами и Атаками (против Могилева), и Атак с Липканами и Новоселицею. Бричаны есть одно из важнейших местечек Хотинского уезда, по величине своей и торговой деятельности, чему в особенности способствует центральное его положение в уезде. <…> С удалением евреев на 25-верстную дистанцию от границы, многие из них должны перейти на жительство в Бричаны³¹¹.

<… > Оргеев, уездный город на р. Реут, в 41 версте от Кишинева. Жителей 4309 челов. обоего пола, <…> евреев 1842. Следовательно, евреи составляют почти половину всего народонаселения³¹².

<…> Сороки, уездный город при Днестре (принадлежит помещику) расположен в глубокой долине, в которую спуск весьма труден. Жителей 3259 челов. обоего пола; в том числе 2030 евреев³¹³.