Россия и Молдова: между наследием прошлого и горизонтами будущего

Еще одним занятием, распространенным среди еврейства Поднестровья, была аренда переправ и перевозка грузов и пассажиров с берега на берег. Характеризуя этот род деятельности евреев, автор отмечает царящие в крае вседозволенность и злоупотребления: «Больно видеть их проделки с простонародьем, и становится непостижимым – как на большой почтовой дороге произвол откупщика может доходить до подобных размеров. Еврей, снявший переправу, рассчитывающий на большие барыши и неизвестно на что уповающий, употребляет все способы не только выдрать последний грош у крестьянина, но заставляет последнего терять иногда несколько часов времени, – и все это совершенно безнаказанно. Попробуйте пожаловаться на такого господина! Во-первых, кому вы пожалуетесь на берегу? А, во-вторых, решитесь ли вы остаться лишние сутки в городе для принесения своей жалобы? Но крестьянину это и физически невозможно по многим обстоятельствам»³⁷⁹. При этом А. Афанасьев-Чужбинский метко отмечает, что в данной проблеме «главную роль играет не еврейская раса (термин, часто, как в данном случае, ошибочно использовавшийся в литературе XIX в. – Прим. авт.), а просто неизлечимые откупщичьи наклонности, которые готовы обуять каждого, кто прикоснулся бы к откупу и поотведал его сладости в каких бы то ни было формах. Мне кажется, посадить на переправе не только бессарабского еврея, но и какого-нибудь мужа с бритой физиономией, постящегося даже по средам и пятницам, – и тот не преминет извлечь, что можно, и притеснить безголосую и беззащитную ЛИЧНОСТЬ»³⁸⁰.

Говоря о речных промыслах, Афанасьев-Чужбинский констатировал еще одно занятие, которое контролировали евреи, – это сплав леса по Днестру³⁸¹.

Подчеркивая исполнительность евреев, автор остановил внимание на описании еще одного вида традиционных еврейских занятий: «Во всяком случае большинство читателей не знает, что такое фактор, особенно в западных губерниях, в торговом городе. Это существо (необходимо напомнить, что многие выражения, использовавшиеся в XIX столетии, сейчас имеют несколько иное значение. – Прим. авт.), всегда готовое к вашим услугам, нечто вроде хозяйского приказчика, хотя и не связанного с первым отношениями, обыкновенно существующими между этими обоими классами. Когда бы Вы ни спросили – он готов, редко бывает, что дожидаетесь несколько минут, а по большей части во всякое время дня и ночи он является с улыбкой и ожидает приказания. Какое ни изобрели бы вы поручение, фактор выполнит его, знает подноготную в городе, даже в окрестности, расскажет чью угодно биографию, передаст новейшие сплетни, все отыщет, обделает. <…> иной мишурис содержит большое семейство, и все это на счет приезжающих. Но спросите вы, разве он получает порядочное вознаграждение за свои хлопоты? Весьма небольшое: злот или двухгривенный – все, чего может ожидать фактор»³⁸².

Помимо вышеназванных занятий, евреи были традиционно известны, в том числе и в Поднестровье, в качестве искусных мастеровых. Ниже, знакомясь с текстом, читатель будет иметь возможность прочесть зарисовки автора и комментарии к ним о евреях-мастеровых, которых он не просто представил в виде скупого описания, а через диалоги и отражение деталей быта сумел перенести колорит и своеобразие образа еврея-ремесленника.

Уже в «русское» время, в частности, на границе с Австрией, одной из статей доходов была контрабанда. «Собственно в больших размерах контрабанда идет в Бессарабию по сухой границе и через Прут или по границе Подольской губернии, следуя по двум направлениям: через Хотин, где большие ее склады, и через местечко Бричаны, откуда уже развозится внутри империи. Занимаются этим делом преимущественно евреи»³⁸³, пишет Афанасьев-Чужбинский.

В Хотине, по замечанию писателя, контрабандой занимались евреи и русские раскольники³⁸⁴. Одной из распространенных статей этого подпольного бизнеса был кантонский чай. Этнограф сам побывал в образе контрабандиста, упросив своего знакомого еврея Янкеля показать ему, как осуществляется этот тайный бизнес³⁸⁵.

Путешествуя по Днестровским населенным пунктам, автор даже выявил определенную специфику в контрабандном нелегальном бизнесе. Например, описывая ситуацию в Могилеве, он констатировал, что она лишена той таинственности, «какая соблюдается в Хотине и Каменце». «Фуры проходят прямо, сваливают товар, если он сюда адресован, или едут дальше по назначению отправителя. Не употребляется никаких предосторожностей»³⁸⁶. Причину подобных различий в поведении дает в определенном смысле сам автор, высказав мысль о том, что Могилев относился уже к «внутренним городам империи»³⁸⁷.