Россия и Молдова: между наследием прошлого и горизонтами будущего

Если сведения о «поганой посуде» среди старообрядцев подтверждаются значительным количеством источников⁴⁰⁸ и экспедиционными материалами одного из авторов данной книги (В.П. Степанова), то информации, подтверждающей наличие в еврейской традиционной культуре Бессарабии посуды для иноверцев в иных источниках встречено не было, что заставляет усомниться в объективности подобного утверждения. У евреев была раздельная посуда для мясных и молочных блюд, но никак не для иноверцев.

Тем не менее одним из наиболее мощных идентификаторов в традиционном обществе изучаемого региона выступала религиозная принадлежность и сопутствующие ей представления о своих и чужих.

Разница в религиозных представлениях не только способствовала отдалению православных и иудеев, но и накладывала своеобразный отпечаток на культуру повседневности евреев, на отдельных элементах которой сосредоточил свое внимание писатель.

Так, говоря о внутреннем убранстве еврейского жилища, автор обратил внимание на неопрятность и специфический запах, наличествующий в еврейском доме. При этом автор констатировал, что, наряду с подобными примерами, он бывал в опрятных, чисто убранных домах колонистов⁴⁰⁹. Эта щепетильная тема, естественно, вызывает специальный интерес. Думается, прежде всего, этот нюанс культурной специфики (представление о нечистоплотности) можно отнести к низкому по социальному статусу еврейству, которое также делилось на богатых, зажиточных и сильно нуждающихся. В подтверждение сказанному можно привести диалог, записанный А. Афанасьевым-Чужбинским:

«– Однажды я завел с этим портным разговор о содержании мальчиков и подмастерьев и заметил, что странно у такого, по-видимому, порядочного мастера видеть работников в изорванном платье и грязных рубашках.

– Иначе и быть не может, – сказал он, – все это народ бедный.

– Согласен, но и бедному можно не допускать одежду до такой степени.

– И что вы с ними сделаете? Мальчик целый день сидит с иголкой, а она ему так надоест, что, едва окончив работу, он спешит побаловать. А рубашка может ли быть чиста у нашего брата? У иного всего их две, вот поневоле и носить.

– Ведь это вредно для здоровья, а рабочему оно необходимо.

– Помилуйте, если нашему брату смотреть еще за чистотою, так и есть будет нечего. Это панские выдумки.

– Нет не панские; но евреи вообще не заботятся о чистоплотности.

– Мы смотрим за чистотою раз в неделю – в шабаш, да в большие праздники, в другие же дни нас свои осмеяли бы (выделено нами. – Авт.)»⁴¹⁰.

В XIX в. об этнопсихологии как об особом направлении в этнологической науке никто и не догадывался, но внимание на специфику этнического характера и повседневного поведения люди обращали с древнейших времен. Поэтому в процессе бурного развития этнографического знания, в период творчества А. Афанасьева-Чужбинского, в этнографических описаниях было принято выделять так называемых «типических представителей народа», делать зарисовки народных «типов». Конечно, многие описания народного характера, встречаемые у авторов XIX в., сегодня выглядят несколько наивными, современная наука более критична и строга в выставлении оценок.

Если говорить о XIX в., то его можно назвать временем бесхитростного наделения изучаемого народа определенными «этнографическими характеристиками». Во многом этому способствовало разделение населения империи в широком смысле на славян и представителей других этнических сообществ. Наиболее показательно это выглядело на примере законодательных актов об инородцах Сибири (в широком смысле этого слова инородцами назывались все не славяне) и целого ряда законодательных документов о положении евреев (1804, 1818, 1835, 1851 и др.). Понятно, что эти зарисовки этнографических типов зачастую отличались предвзятостью, но, с другой стороны, они выделяли некоторые черты этнического характера, которые сегодня либо утрачены народом, либо о них не принято говорить. Здесь важно подчеркнуть, что меняющееся время так или иначе накладывает отпечаток на межэтническое восприятие народами друг друга. Одним оно было в период традиционного общества, иным оно является сейчас, в период урбанизации и глобалистических мировых процессов, когда человечество выработало целую систему законодательных актов, унифицирующую права этнических сообществ, способствующую правовой регламентации общественного восприятия того или иного этноконфессионального сообщества. Потому замечания автора интересны в том числе и с этой точки зрения.

«С евреями иметь дело потому хорошо, – отмечает А.С. Афанасьев-Чужбинский, что за деньги они исполняют все, что только в их власти, и не задумываются над вашим требованием, как бы ни было оно эксцентрично, и, наконец, чем оно эксцентричнее, тем еврей веселее, потому что рассчитывает на большее вознаграждение»⁴¹¹.