Россия и Молдова: между наследием прошлого и горизонтами будущего

Подобного рода отношения, более завуалированные культурой полиэтничности во взрослой жизни, достаточно наглядно представлены автором во взаимоотношениях между детьми, которые бесхитростно проявляли заложенные в обществе этносоциальные противоречия. Автор, в частности, пишет: «…Я убедился, что еврейские дети не только не ведут знакомства или не вступают в игру с детьми туземцев, а напротив, стараются при малейшей возможности сделать друг другу пакость и нередко выходят на побоище. Обыкновенно поводом для ссор, как водится, служат бранные слова, неприятные каждому племени (ошибочное, но довольно распространенное выражение по отношению к определенной этносоциальной группе современников в XIX в., особенно к народам окраин. – Прим. авт.) и именно с этой целью изобретаемые, которых, конечно, в простонародье, как у взрослых, так и у детей, многое множество.

Кроме этого, молдаване еще дразнят евреев особенным способом, вероятно, перенятым от русинов. Стоит только свернуть треугольником полу платья и показать еврею, особенно между детьми – как последний выходит из себя, потому что подобный треугольник изображает свиное ухо. Но молдавским детям приходится иногда жутко; может быть, они и более задирчивы, и всегда зачинщиками в ссорах, но дело в том, что взрослые евреи вмешиваются постоянно. Довольно еврею на улице закричать “гвалт”, равносильное нашему “караул” – как в несколько минут соберется порядочная толпа единоплеменников, и поэтому и дети их прибегают к подобному средству, если не могут одолеть противников. Хорошо, если молдаване успеют скрыться вовремя, а то им частенько достается, что, впрочем, не мешает шалунам при первой же возможности возобновлять нападение»⁴¹⁸.

Данный пример обращает на себя внимание и с другой стороны. Евреи России, будучи гонимыми и ограниченными в правах, с детства формировали в соэтниках чувство общего этноколлективного, направленного на внешнюю угрозу. Возможно, именно поэтому взрослые представители еврейского этноса вмешивались в дела шаливших детей.

А.С. Афанасьев-Чужбинский о поднестровских еврейских местечках. Автор указывает, что основная масса евреев проживала в городах и местечках. В качестве примера он приводит местечко Бричаны. Писатель обращает внимание на образованность этого народа: «О массе евреев можно судить по количеству их учебных заведений, цифра которых доходит до семнадцати»⁴¹⁹, – подчеркивает он.

Афанасьев-Чужбинский оставил описание еврейского местечка. Говоря о Хотине, он, в частности, отметил: «Старый город, теснящийся по нагорному берегу ближе к крепости, состоит из сплошных рядов лавок и лавочек, занимающих нижние этажи домов, а в середине дворов, где битком набиты евреи, такой лабиринт разных пристроек, клетушек, переходов, что трудно добраться толку. Дворы эти в иных местах имеют один с другим сообщения, да, кроме того, под некоторыми вырыты большие погреба еще во время турецкого владычества»⁴²⁰.

Далее писатель рассуждает: «Близость Подольской губернии набросила и на Хотин легкий колорит своих городов и местечек. Во-первых, сами евреи отличаются несколько от бессарабских собратов, т. е. немного уступчивее, промышленнее…»⁴²¹. «Хотинские мещане, – продолжает он, основываясь на собственных наблюдениях, – вследствие захвата всех промыслов и торговли евреями, не походят на мещан других городов, а скорее приближаются к сельским обывателям. Некоторые женщины только торгуют хлебом и фруктами на базаре, а мужчины по большей части занимаются крестьянскими работами»⁴²².

В Пруто-Днестровском междуречье и левобережном Поднестровье изучаемого времени бытовал определенный стереотип, касающийся того, что евреям чужд крестьянский труд. А между тем к середине XIX в. было известно 17 еврейских колоний⁴²³. Одновременно политика царского правительства по отношению к евреям отличалась определенной непоследовательностью (см. ниже сведения о деятельности С. Урусова). Тем не менее ряд бессарабских еврейских колоний просуществовал до Второй мировой войны⁴²⁴.

Исследователь А. Боршевский отметил, что на еврейское население возлагалась вина за бедность и пьянство среди православных крестьян⁴²⁵. В связи с этим целый рад законодательных актов ограничивал возможность евреям проживать в сельской местности (законодательные акты 1804, 1882, 1887 гг. и др.) и даже заниматься отдельными видами коммерческой деятельности в селах (в 1836 г. евреям запрещают содержать шинки и продавать алкоголь в Новороссии и Бессарабии⁴²⁶).

Подобная политика способствовала выдавливанию евреев из сельской местности в города и местечки. Благодаря этому в культурной среде еврейства, в частности в Поднестровье, сложилась местечковая⁴²⁷ еврейская культура, отличавшаяся, например, в плане быта и убранства дома от тех, которые наблюдались у евреев сельской местности⁴²⁸.