Россия и Молдова: между наследием прошлого и горизонтами будущего

В отдельную категорию следует вынести труды писателей, посвященные непосредственно этнографии бессарабцев. Например, этнографические труды Б. Хашдеу, вышедшие в «Одесском вестнике» во второй четверти XIX в.: «Свадьба у бессарабских крестьян», «Предрассудки и колдовства у молдаван», «Суеверия молдавского народа», «Несколько молдавских сказок и преданий»⁴²³, А. Матеевича «Очерк молдавских религиозно-бытовых традиций», «Новый год у молдаван» и др.⁴²⁴

В контексте нашего разговора обращает на себя внимание попытка А. Матеевича сравнить этническое восприятие понятия праздника, по-разному понимаемого, как отмечал автор, русскими, украинцами и молдаванами.

«Русское понятие праздника имеет отрицательное значение. Народное сознание отметило этим понятием дни праздные, свободные от обычных работ и занятий. <.. > Совсем другое – малороссийское “свято”.

Это день святой, требующий освящения и, во всяком случае, выделения из ряда остальных. Конечно, это выделение, прежде всего, посредством молитв, а потом и развлечений, главным образом народных обычаев и обрядов, служащих отражением того легендарного облика, который известный праздник приобрел в религиозном восприятии народа. Здесь просвечивает вполне определенная, положительная идея религиозного долга. <…>

Молдавское понятие “сербетоаря”⁴²⁵ признака святости не имеет и в этом смысле является более языческим, чем малороссийское “свято”. Действительно, оно скорее из римского язычества, чем из такого же христианства первых веков, – следовательно, – гораздо древнее “свята”, <.. > у малороссов “свято” предполагает чисто христианское моральное понимание долга, тогда как у молдаван “сербетоаря” – языческо-римское, религиозно-юридическое с элементами принудительности»⁴²⁶.

Признавая спорность некоторых утверждений писателя, нельзя не отдать должное его смелой попытке разобраться в вопросе происхождения названия понятия «праздник». Актуальность такой попытки объяснялась еще и тем, что в XIX в. превалировала такая коллективная ценность, как религиозная идентичность.

Писательское перо обращало на себя внимание и официальных органов. Не случайно основанный правительством Российской империи в 1856 г. специальный комитет для изучения морей и речных артерий государства для описания положения и быта населения исследуемых побережий привлек для реализации этих планов писателей, в числе которых был и А.С. Афанасьев-Чужбинский, писатель-беллетрист. Он оставил после себя ряд популярных в то время произведений, среди которых – двухтомная работа «Поездка в Южную Россию»⁴²⁷.

Особого внимания заслуживает вторая часть его произведения «Очерки Днестра», в которой он осуществил попытку познакомить читателя с различными сторонами жизни бессарабских русинов, именовавшихся им руснаками – по местному самоназванию⁴²⁸.

Одинаковые географические условия проживания и взаимовлияние культур способствовали развитию у молдаван и украинцев сходных черт. Автор подчеркивал трудолюбие и добродушие молдаван и украинцев. Пытаясь быть объективным, он также указал на ряд негативных сторон, прежде всего на пьянство и какую-то особую страсть к непристойной ругани. Данную информацию можно проверить и по другим источникам того времени⁴²⁹. Одновременно отмечалось почитание старших младшими, говорилось о высокой нравственности, распространенной в украинских селах Бессарабии. Обращалось внимание на сходные черты и различия в материальной культуре украинцев Бессарабии в сравнении с молдаванами и украинцами Украины. Например, к середине XIX в. в центральных регионах Украины давно исчезли хаты, топящиеся по-черному, не носились женщинами круглый год шубки⁴³⁰. Имели место и некоторые пережитки в прическе («патлы»), незначительная разница усматривалась им в предметах «малорусского и руснацкого» костюмов⁴³¹ – вероятно, жители Хотинского уезда заимствовали от гуцулов широкие пояса, носимые не только русинами (руснаками), но и молдаванами. Руснакские и молдавские девушки носили головной убор – «фес», вышитый золотом, «из-под которого висят пышные косы и стеклярусовые подвески». Тюркское происхождение названия «фес»⁴³² свидетельствует о тюркском влиянии, прослеживающемся в культуре населения Бессарабии XIX в.

Внутреннее убранство хаты бессарабских руснаков также было сходно с молдавским, «в особенности множество ковров и ковриков, прибитых, где только представляется возможность»⁴³³.

В «Очерках Днестра» достаточно подробно представлены обычаи, праздники и обряды бессарабских украинцев. Говоря об этом, автор констатировал их значительную вариативность: «что город – то норов, что село – то обычай». Анализ этих особенностей представляет собой тему для отдельного исследования. Сам факт различий в традиционной культуре наводит на мысль о влиянии все той же этноконтактной среды на формирование особенностей традиционной культуры. На ней, безусловно, сказывались определенные миграционные и ассимилятивные процессы.