Россия и Молдова: между наследием прошлого и горизонтами будущего

– И всегда буду брать рогач и все, что попадется под руку, если ты захочешь бить понапрасну: я уж тебе это не раз говорила. Коли я виновата, разве я защищаюсь? (выделено нами. – Прим. авт.).

– Еще бы защищалась.

– А бить понапрасну не дамся, вот говорю и при этом человеке. Не дамся, не дамся!..

И хозяйка бросила быстрый взор на ухват, смиренно стоявший у печки.

– Стало быть, и нечего думать о водке, пока не поправятся обстоятельства, сказал я (Афанасьев-Чужбинский. – Прим. авт.).

Хозяин покрутил головою.

– Ну, жена, видно, на этот раз надо простить тебя – поди сюда, поцелуемся.

– Как таки целоваться при чужом человеке.

– С мужем-то? С мужем хоть средь базара можно. – И супруги искренно расцеловались»⁴³⁷.

Конечно, на примере одной семейной пары делать выводы о характеристике семейных взаимоотношений целого народа по меньшей мере наивно. В данном случае осуществлена попытка обратить дополнительное внимание на стереотип, закладываемый литературой в представления о конкретном народе. Кстати, подобные взаимоотношения между супругами, где женщина наделяется чертами независимости, рисовал и другой известный писатель, Н.В. Гоголь (достаточно вспомнить его героинь Хиврю из «Сорочинской ярмарки» и Солоху из «Вечеров на хуторе близ Диканьки»).

Необходимо также обратить внимание на то, что образ женщины, доминирующей над мужчиной, был наделен в художественных произведениях определенными сатирическими чертами.

Современные украинские этнологи также выделяют у украинцев два начала: женское – земледельческое и мужское – военное, казачье, с походами, полукочевым бытом и т. п.⁴³⁸

Вероятно, такой сильный гендерный образ женщина приобрела именно в условиях доминирования мужского казачьего начала, когда мужчина долгое время находился в ратных походах. Таким образом, длительное отсутствие мужчины дома привело к усилению прав женщины.

Можно предположить, что в силу традиции женское поведение, воспринимаемое как норма в одних социально-культурных условиях, представляется необычным и неестественным в других.

Доминирование мужчины-хозяина – мужа, главы семейства (см. текст, который приводится выше) начинает проявляться когда мужчина дома, работает с землей и не отлучается надолго от семьи. И то порой женщина была согласна принять наказание только в том случае, если признавала свою вину.

Другой писатель XIX – начала XX в. П.А. Несторовский, говоря о положении женщины в традиционной русинской семье, обратил внимание на патриархальность, прочно сохранившуюся в русинской семье и ставившую русинку в полную зависимость от мужа: «она его помощница, но отнюдь не равноправный спутник жизни». Хозяйкой дома женщина могла стать лишь в случае утраты своего мужа, при малолетних детях. Причем, как отмечал П.А. Несторовский, ее авторитет как матери стоял не так уж высоко. «Случаи неповиновения ей, особенно со стороны взрослых сыновей, готовых смотреть на мать как на юридически неполноправное лицо, бывают нередки»⁴³⁹.

Дочь, по его словам, не была уравнена в правовом отношении с сыновьями, что практически исключало наследование ею земли. Лишь воля отца «может наделить ее родовым имуществом в виде земельного наследства», что, впрочем, нередко нарушалось сыновьями после смерти родителей⁴⁴⁰.

В целом с этнографической точки зрения литературное наследие писателя-беллетриста П.А. Несторовского, автора книг и брошюр о местных украинцах, представляет большой интерес для современных исследователей, использующих их и сегодня в качестве серьезного научного источника. Традиционно-бытовая культура местного украинства затронута в его работах более глубоко и подробно, нежели у А.С. Афанасьева-Чужбинского. Приводится периодизация времени проживания украинцев в крае, раскрываются особенности, отличающие приднестровских русинов от буковинских, обстоятельно описываются элементы материальной и духовной культуры народа. Помимо собственных наблюдений этот автор уже использует наработки предшественников, что превращает его труд в легкочитаемое научно-популярное произведение, излагаемое в художественной форме.

Характерной чертой, присущей этнографии XIX столетия, было то, что практически все исследователи того времени обращали свое внимание на описание так называемого «типа» изучаемого народа. Это понятие включало в себя описание внешности, телосложения, характера, поведенческих стереотипов и т. п.