Россия и Молдова: между наследием прошлого и горизонтами будущего

Аксаков демонстрирует целую систему, сложившуюся в старообрядческой среде. Делает он это не с симпатией, но одновременно признает, что «существует крепко организованное в своих частях общество, тесно сплоченное возбужденными извне преследованиями в одно твердое целое, проникнутое ложным, но сильным убеждением и фанатизмом, ежечасно разгорающимся, дружное, не дремлющее и бодро стерегущее каждый удобный для себя случай. Огромные капиталы состоят в его распоряжении, и пожертвования присылаются из самых отдаленных краев России, чему имеется много доказательств в делах Министерства и чему я приведу только два свежих примера. Недавно одна казачка в Уральске, умирая, завещала в пользу кишиневской старообрядческой часовни свое имущество, и деньги, пропутешествовав целый год, достигли наконец верно своего назначения. В прошлом году кишиневская купчиха Пелагея Федорова Пучница, продав все свое имение, с вырученною суммою удалилась за австрийскую границу. У раскольников свой маршрут, своя почта, свой энигматический язык, свои шпионы, своя стража; но все действия их сопровождаются глубочайшею скрытностью, между тем как внешнее их поведение большею частию тихо, смирно, и они редко попадаются в полицейских проступках»⁴⁸⁰.

В заключение рассмотрения записки И.С. Аксакова хотелось бы привести слова современного исследователя А.А. Пригарина, справедливо отметившего, что о старообрядцах писали многие авторы: И.П. Липранди, И.С. Аксаков, А.А. Скальковский, Н.В. Варадинов и др. Их исследования, подчеркивает Пригарин, представляют собой «отчеты о деятельности иноверцев и возможных путях преодоления их заблуждений. При этом они выступают уникальными источниками информации из-за включенности в тексты ряда раритетных и оригинальных сведений. <.. > Аналогичных взглядов и способов подачи материалов придерживались российские офицеры П. Дараган, А. Защук, А. Шмидт и др.»⁴⁸¹. Остается лишь добавить, что перечисленные авторы имели возможность влиять на формирование общественного мнения о населении Бессарабии и о крае в целом.

Русский этнограф Н.И. Надеждин. Путешествующий и описывающий русское население Южной Бессарабии в 1839 г. Н.И. Надеждин демонстрирует свои панрусистские взгляды: «Степь, степь и степь открывается за Аккерманом… Первая смена лошадей, через 23И версты, называется Кибабчи; вторая, через 19 % верст, Сарьяры. Обе эти станции состоят из одиноких хуторков, торчащих на безбрежной степи. Меня поразило, что жители их, исправляющие почтовую гоньбу, настоящие русские; и не просто русские, но чистые великороссияне, подмосковные великороссияне! Кажется, им очень тепло здесь, на юге. Они разодеты щегольски, в цветных рубашках, в синих суконных армяках, шляпа набекрень, сапоги с напуском, борода расчесана и разглажена – что наши мещане и даже купцы! Женщины, впрочем, может быть, ради воскресного праздника, точно куколки, в немецких писаных платьях и кофтах. Вот они, наши старинные сказки: “Доселе русского духа слыхом не слыхано, видом не видано, а нынче русский дух воочию проявляется!” Что ж? Тем лучше! Никто так не обрусит земли, как чистый москаль, настоящий русский!»⁴⁸².

Труды офицеров Генерального штаба. Давайте и мы, уважаемый читатель, кратко остановимся на творчестве офицеров Генерального штаба, уже знакомых нам по анализу изучения других народов, проживавших в Бессарабии.

Н. Дараган остановился на представлении двух составляющих русского населения края: староверов и ортодоксальных русских, оказавшихся в крае в силу разных причин, в том числе и из-за заработков.

Он приводит краткую историю появления в Бессарабии некрасовцев: «Раскольники большею частью старообрядцы, некрасовцы, поселенные в г. Тучкове и окрестностях. Донские казаки, бежавшие с Дону еще при Петре Великом, во время Буслаевского мятежа к 1708 году и поселившиеся за Дунаем в кампанию 1810 и 11 года. Ген. Тучков склонил их к возвращению на русскую землю, по ходатайству командира молдавской армии Кутузова им были отведены земли близ Измаила, где они и построились, составя предместье Измаила, наименованного впоследствии, в 1812 году, в память основателя Тучковым. Не мудрено, что некрасовцы, жившие целое столетие среди мусульман, сохранили свои старообрядческие заблуждения, и по возвращении в Россию думают, что одна их церковь осталась неприкосновенною от нововведений, противных истинному христианству. Признание одних старых икон и старых книг, служба на семи просфорах, не канонический напев не мешают им быть хорошими гражданами»⁴⁸³. Обратим внимание, что Дараган, при всем своем критическом отношении к староверам, одновременно подчеркивает их лояльность к государству и умение быть «хорошими гражданами». Кстати, подобная позиция была достаточно смелой для офицера Генштаба в условиях официального отношения к старообрядцам в России.