Действительно, одна из объективных возможностей для появления коррупционных отношений состоит в наличии властных полномочий. Чиновник может решать двояко или трояко один и тот же вопрос, и от того, каким образом он поступит, зависит решение имущественных, должностных или иных вопросов заинтересованных лиц. Зависимость, с одной стороны, и полномочия, с другой стороны, предполагают, и вполне естественно, факт неравных отношений. Они могут развиваться по-разному: в русле действующего законодательства, пусть и неоднозначно толкуемого и сложно применяемого, но на основах, закрепленных в нормативных правовых актах, либо по пути сговора между носителем власти и зависящим от этой власти человеком, но уже на основе вознаграждения за решение этого вопроса в пользу лица вознаграждающего. Здесь встает и вполне правомерно вопрос о доходах чиновников. «Перед государством и новой властью стоит много задач по борьбе с коррупцией, одна из которых – поставить под контроль доходы и расходы чиновников всех уровней. Думается, это совсем не так. «Прозрачность» частных «финансовых потоков» есть то естественное неудобство, с которым чиновник, идущий в политику, должен смириться. Он должен быть к этому готов. Истина, азбучная для всех развитых стран, у нас никак не приживется. Если бы такая «прозрачность» чиновничьей жизни стала в России законом, половины, может быть, тех уголовных дел, о которых сейчас говорят, не возникло бы»[210]
. Гласность и открытость финансовой жизни чиновников в части их имущественного состояния есть норма всякого цивилизованного общества. Там, где в одних руках или руках немногих лиц сосредоточены властные ресурсы как способ возможного латентного незаконного вознаграждения, связанного с должностной деятельностью, необходим элементарный, не посягающий на достоинство личности контроль, причем, естественно, основанный на законе.Вместе с тем коррупционные деяния остаются в большей степени латентными. «При повседневном и повсеместном мздоимстве в 2000 г. было учтено около 60 тысяч (1 преступление на 3 тысячи граждан) трех видов коррупционных деяний: 52 318 присвоений и растрат (прирост +11 %), 7047 случаев взяточничества (+2,6) и 2146 – коммерческого подкупа (+73,6). Заметим, что прирост «коммерческого» взяточничества в 30 раз выше, чем «государственного», где возможности для продажности на несколько порядков ниже, но зато коммерческих коррупционеров власть не оберегает.
По общим оценкам, коррупционные преступления (особенно взяточничество) выявляются не более 1–2 %, а реальное уголовное наказание несут не более 0,1–0,2 % от уровня фактических коррупционеров. И это оптимистический вариант оценки. Если бы данная регистрация коррупции отражала половину или четверть коррупционных реалий, то общество даже не заметило бы их существования, а мы с ними встречаемся при любом соприкосновении с государственными конторами, от которых сколько-нибудь зависит важное для нас и чаще всего правомерное решение[211]
.Порой говорят о недостаточно высокой заработной плате чиновников и высокой, как иногда говорят, «цене» вопроса, который он решает в силу выполнения должностных обязанностей. Но ведь «цена» вопроса основывается не на собственности самого чиновника, он лишь выполняет государственную функцию, которую может выполнить и другой работник. «Цена» вопроса поэтому никак не связана с существом его деятельности. А если зарплата не устраивает, нужно найти другую работу, но ведь хорошо известно, что не так просто стать государственным или муниципальным служащим – для этого следует выполнить ряд квалификационных требований.
Все говорит о том, что проблема коррупции имеет множество сторон. В контексте правовой политики она занимает особое место, связанное со сложным многофакторным воздействием на явление коррупции и ее латентностью. Очевидно, что коррупция как широкое правовое, социальное явление есть тормоз в реализации прав и свобод личности. Эти права могут быть закреплены в действующем законодательстве, известны всем, в том числе тем, кто их нарушает. От этого коррупция обретает опасно противоправный облик, абсолютно бесчеловечный, негуманный, безнравственный. Идеи о правах человека, новом гуманном облике права разбиваются о ежедневные действия коррупционера. Вполне очевидно, что без преодоления коррупции, ее массовости, повсеместности и почти неприкрытости в различных структурах вряд ли можно всерьез констатировать строгое соблюдение прав личности, ее свобод.
Известно, что сегодня многие граждане обращаются все чаще в суд или прокуратуру за восстановлением нарушенного или предполагаемого нарушенного права. Эти обращения вызваны на самом деле и чаще всего неправомерными действиями чиновников, которые с учетом собственного интереса решили тот или иной вопрос.