Российский фактор правового развития Средней Азии, 1717–1917. Юридические аспекты фронтирной модернизации

Все эти аспекты направления правового развития Бухары и Хивы под российским протекторатом будут предметно проанализированы в следующих главах. Завершая же данный параграф, можно констатировать, что в течение второй половины XIX в. власти Бухары и Хивы под влиянием представителей Российской империи провели существенные преобразования в экономической, социальной и даже в какой-то мере уголовно-правовой сфере. Хотя прямых попыток реформ системы государственного управления и правового регулирования в ханствах российские власти на данном этапе не предпринимали, значительная трансформация правоотношений в них привела к необходимости изменений и в этой сфере, что и нашло отражение в политической и правовой жизни среднеазиатских ханств уже в начале XX в.

§ 2. Инкорпорация правителей среднеазиатских ханств в состав российской правящей элиты

Взаимоотношения российских властей (как центральных, так и пограничных) со среднеазиатскими монархами, чьи владения попали под протекторат Российской империи, прошли довольно длительную эволюцию. Пожалуй, наиболее кратко и при этом выразительно описал ее небезызвестный впоследствии враг советской власти лорд Дж. Н. Керзон, охарактеризовав бухарского эмира Музаффара последовательно как врага, затем союзника и, наконец, марионетку России [Curzon, 1889, p. 163–164]. Однако необходимо понять, каким же образом происходила эта трансформация и, самое главное, как она закреплялась официально.

В процессе установления протектората над среднеазиатскими ханствами (конец 1860-х — середина 1870-х годов) российские власти занимали достаточно жесткую политику в отношении среднеазиатских монархов. Первый туркестанский генерал-губернатор, которого в современной исследовательской литературе по статусу и полномочиям сравнивают с британскими вице-королями Индии [Сергеев, 2012, с. 107], в этот период и вел себя как вице-король — активно вмешивался в междоусобную борьбу в Бухаре, Хиве и Коканде, фактически решая, кто из претендентов на трон в большей степени заслуживает доверия в качестве вассала России.

Так, когда вышеупомянутый бухарский эмир Музаффар в 1868 г. подписал с Кауфманом мирный договор, признав протекторат России, многим политическим силам в эмирате это не понравилось. Бухарская оппозиция выступила против эмира, выдвинув в качестве альтернативного претендента на трон его старшего сына Абд ал-Малика (в источниках также фигурирует как Катта-тура) [Халфин, 1965, с. 236–237]. Несмотря на то что именно Музаффар подписал договор с Россией, Кауфман в течение некоторого времени колебался, кого из соперников поддержать, приказав своим подчиненным выяснить, будет ли и Абд ал-Малик соблюдать договор, если займет трон [Дмитриев, 1969, с. 81]. И только убедившись, что за сыном эмира стоят не только внутренние противники Музаффара, но и британские власти Индии, отправил туркестанские войска на помощь Музаффару, в результате чего восстание было быстро подавлено, а претендент на трон бежал в британские владения ([Дмитриев, 1969, с. 81–82]; см. также: [Милютин, 2006, с. 86–87]).

Летом 1873 г., когда войска К. П. фон Кауфмана вступили в Хиву, хан Мухаммад-Рахим II, легкомысленно решившийся на противостояние с Россией, бежал из столицы, опасаясь за свою жизнь. На освободившийся трон тут же был выдвинут его брат Атаджан-тура. Однако в переговорах с ним Кауфману стало совершенно ясно, что претендент не обладает даже тенью реальной власти, а потому никакие соглашения с ним не смогут быть реализованы на практике. Поэтому, как и в Бухарском эмирате, он предпочел поддержать легитимного монарха, который, получив гарантии безопасности от русских, вернулся в Хиву и подписал Гандемианский договор [Терентьев, 1906б, с. 262–263; Тухтаметов, 1969, с. 26–27]. Атаджан-тура, не без оснований опасаясь мести со стороны брата, предпочел найти убежище в российских владениях, и впоследствии в течение некоторого времени туркестанские власти использовали его в качестве гарантии лояльности его брата, намекая Мухаммад-Рахиму II, что Атаджан пользуется их покровительством и т. п. (см., например: [ЦГА РУз, ф. И-125, оп. 1, д. 24, л. 158]).