Читаем Ровесники: сборник содружества писателей революции «Перевал». Сборник № 1 полностью

Ровесники: сборник содружества писателей революции «Перевал». Сборник № 1

Вл. Павлов , Мирлэ , Н. Юдин , Родион Михайлович Акульшин , Сергей Алимов

Тяжелый, как падающая волна, капитан невидящим глядом режет шеренгу молодых, черепичные вершинки домов, полощется в оглохших просторах… Коротким густым хлопком поласкал боцмана, жадно вгляделся в его бессмысленно-вытаращенное лицо, пусто отвернулся и рассовал слова-гири:

— Относительно ругани ты, боцман, безусловно прав. У меня у самого язык саднит… А все же воздерживайся. Дда..

Капитан густо вздохнул. Федотыч вздохнул:

— Ничего не попишешь, Вихтор Митрич… Ба-ааалыдущий шторм идет — надо держаться.

— Да. Дуюот новые ветра. Ничего не попишешь, старик. Надо держаться.

Широкой ровной волной, буй-порывами хлестали новые ветра… Играли, ветрили новые веселые ветра…

* * *

На мостике СТАРПОМ. Маленький, визгливый, цепкий, козонок. Брось в тысячную толпу — сразу узнаешь: военный. Одна выправка чего стоит! Посадка головы! Корпус! Орел. Привычка кричать с юнкерского осталась. Старпом сердит: вчера спуск флага вместо обычных 6 отнял 30 секунд. Позор! Чорт знает что! Скоты! Старпом угнетен, старпом удручен: он любит точность и свой корабль. Плохо спал, до завтрака не дотронулся: в чувствах расстройка. Перегнулся с мостика, кричит на полубак: в визге злость жгет:

— Не плевать!

— На борту не виснуть!

— Ходи веселей! Назаренко, два наряда!..

На полубаке, на брезенте (штоб палубу не вывозили) жарко разметались кочегары — только с вахты сменились: черные, головяшки. Одни зубы сверкают. Солнце лижет кочегаров. Ветер продувает легкие. С мрачным весельем поглядывают на мостик.

— Лай, лай, зарабатывай советский хлеб…

— Злой что-то нынче.

— Он добрым никогда не был.

— Держись, палубные, — загоняет.

— И чего, сука, орать любит?

— Дворянин… Аль не видал анкету-то?

— Ааа.

— Оно и похоже.

Через весь корабль гремит, катится команда.

— Третьи и седьмые номера, стройсь на левых шканцах!..

— Выходииии!..

— Треть, седьмые номера на лев шканцы!..

— Шевелись!

— Подбирай пятки!..

— Треть, седьмые номера!..

Бегут боцмана и старшины: разводка по работам.

* * *

Солнце на ногах. Команда на ногах. Верхом на корабле. Вперегонышки швабры, метелки, голики. Плещется песок, опилки. Веселое море опрокидывается на палубу, заливает кубрик. Глотки котлов отхаркиваются корками накипи. Топки фыркают перегаром: зернистой угольной золой. Всхлипывают турбины. Гремят лебедки, опрокидывая кадки шлаку в бортовые горловины. Крик дождем. Руг градом. Работа ливнем.

— Давай! давай!..

Солнце горячими крыльями бьется в мокрую палубу, щекочет грозные пятки, смехом кувыркается в надраенной до жару медной арматуре, поручнях. Руки ребячьи, а хваткие — артельные. Глаза — паруса, налитые ветрами. Глотка у Федотыча луженая:

— Живо, молодчики!

— Бегай, бегай!

— Е-ей! поторапливайся… Брыкин, бегооом!..

— Глядеть тошно, когда это в самую горячку какой-нибудь раззява шагом идет и брюхо распустит, ровно на прогулке: башку оторвать сукиному сыну — службу не любит.

— Бегаааааай!

Такое у Федотыча занятие; никому из команды ни минуты спокою не дать, всем дело найти. Гонять и гонять, чтоб из рыхлого людского месива настоящих моряков сделать — на то он и старший боцман. Старпом говаривал частенько, что не худо бы моряку все слова забыть и запомнить только одно: ЕСТЬ.

— Ходи веселей!..

Пищат аппараты в радио-рубке: принимают Париж — Лондон. На мостике в проворных руках плещутся пестрые сигнальные флажки. А в машинном отделении под присмотром спецов ребята моторы перебирают…