Роза

Рандвальф растерянно посмотрел на стайку горничных, замерших вокруг ёлки с украшениями в руках и нескрываемым ожиданием на лицах, перевёл взгляд наверх – и обнаружил над дверным проёмом венок из омелы. Его губы тут же расползлись в хитрой улыбке – от поцелуя под омелой Вальф никогда не отказывался, это было давняя и известная его традиция. Некоторые из слуг соблюдали этот старинный обычай, другие, столкнувшись с кем-то неподалёку от омелы, сурово поджимали губы и торопливо шли прочь. А вот герцог целовал всегда и всех – и миловидных камеристок своей матери, и пожилого дворецкого, и Марту, и даже однажды – толстого кота Жако, которому не повезло попасть под ноги Вальфу в дверном проёме со злополучным венком.

Вот и сейчас герцог подхватил за талию Атли, явно непонимающего что к чему, и решительно приблизил свои губы к его. Вальф привык, что все в доме знакомы с его обычаями, да и кому вообще – хоть на празднестве, хоть где угодно – придёт в голову отказать его светлости, если уж он соизволил осчастливить тебя своим вниманием? Однако Атли, видимо, вдруг сообразивший, что его ждёт, отшатнулся от герцога, чуть не вырвавшись из его рук, и – отвернулся.

Вальфа словно кольнула игла, прямо в сердце. Он всё-таки прижал юношу к себе, дотянулся до него губами, легонько чмокнул в угол рта – и сразу отпустил, повернувшись с победной улыбкой к горничным, залившимся румянцем и кокетливым смехом. Однако краем глаза герцог заметил, как торопливо Атли выскочил из комнаты, и горечь болезненных чувств наполнила его грудь. Неужели на самом деле слуги относятся к нему с неприязнью, а весь этот весёлый смех и шутки – насквозь лицемерны? Или это из-за той сцены в подвале – наверное, теперь Атли в глубине души презирает его?

Для приличия обменявшись со слугами несколькими словами, герцог деловито вышел в коридор – и рванул искать Атли.

Тот обнаружился в небольшом чулане, освещённом одинокой свечой, – доставал ящик с полки.

В голове Вальфа мелькнула секундная фантазия о том, чтобы прижать Атли к стене и силой вырвать у него злополучный поцелуй – настоящий, глубокий, когда руки бродят по телу так, что дыхание перехватывает… Он накажет этого мальчишку за пренебрежение к себе… Но герцог, конечно, не собирался позволять себе подобного. В его доме такого не будет.

Заслышав шаги, юноша вздрогнул и уставился на герцога, который тоже нырнул в чулан и прикрыл за собой дверь. Рандвальф чувствовал, что поступает глупо, однако не мог – или не хотел – противиться своему желанию прояснить ситуацию.

– Добрый вечер, Атли.

Юноша поставил ящик на пол рядом.

– Здравствуйте, господин.

– Извините за эту сцену. Это давняя шутка. В доме маркграфа Кларенса, наверное, так не делали?

Атли мотнул головой.

Поколебавшись, Вальф всё же растянул сжатые губы в подобие улыбки, затем выпалил:

– Я настолько вам неприятен? Не бойтесь, скажите честно. Вас не накажут. Я просто хочу понять.

Даже при слабом свете было видно, что юноша густо покраснел, не зная, куда деть глаза.

– Нет, господин, я не… не… Просто это получилось неожиданно…

Герцог снова улыбнулся, прикрывая этим горечь, сжавшую горло.

– Первая реакция – самая искренняя. Что ж, хорошо. Вам не стоит беспокоиться, я не наказываю за честность. Наверное, я просто оказался не готов… – он принуждённо рассмеялся. – В нашем лицемерном обществе мало кто решается показать истинное отношение. Очевидно, вы смелее прочих.

Глаза Атли распахнулись от удивления.

– Я не смелый! Я… На самом деле я испугался. Просто меня раньше никто не целовал, и я… подумал, что не смогу.

С Вальфа как будто волной смыло все горькие эмоции, которыми он уже даже начал наслаждаться. Осталось лишь недоумение.

– Вы… ни с кем не целовались? А… что-нибудь другое?..

Юноша покачал головой с таким выражением, словно Рандвальф не понимал очевидных вещей.

Герцог, слышавший комплименты столько, сколько себя помнил, успевший пресытиться вниманием и женщин, и мужчин, давно потерявший счёт любовным интрижкам на одну ночь, застыл, пытаясь уложить в голове услышанное.

– Вам ведь… уже восемнадцать? И вы привлекательны. Неужели никто не говорил вам этого?

По недоверию на лице Атли было ясно, что нет. Затем во взгляде юноши мелькнуло понимание, он облизал губы и неуверенно начал:

– То есть вы… – он словно давился словами, склонив голову и глядя куда-то в сторону. – Вы… хотите… ну…

Глядя на смущение молодого человека, Рандвальф неожиданно для самого себя устыдился прежних фантазий о том, что бы с ним сделал. Нет, так нельзя. Только не с ним.

– Не беспокойтесь, в моих словах не было никакого требования или принуждения. Я всего лишь сказал, что считаю вас привлекательным. Например… – Вальф на мгновение запнулся, ища понятную аналогию. – Например, как цветок в саду, которым можно любоваться.

Поймав ошарашенный взгляд Атли, герцог спросил:

– Что вас смущает?

– Цветы… – юноша умолк, пытаясь сформулировать мысль. – Цветы для того и нужны, чтобы любоваться. А рабы нужны для работы. Это… ну, совсем разное.