Роза (пер. Ганзен)

— Вы, кажется, говорили, что у васъ есть пріятелъ? — спросила она.

— Да. Я прошу извинить меня, я сейчасъ встану.

— Это все равно. Сколько ему лтъ?

— Пріятелю моему? Онъ двумя-тремя годами старше меня.

— Выпишите его сюда. Какъ его зовутъ?

— Мункенъ Вендтъ.

— Выпишите его.

Къ ужасу своему, я увидалъ, что письмо мое къ Роз лежитъ на полу. Надо было поскоре спровадить баронессу, и я общалъ ей написать Мункену Вендту: — Сейчасъ же, — сказалъ я, — вотъ только встану.

— А не можете-ли вы вскинуть ружье на спину да отправиться ему навстрчу? — спросила она.

— Да. Это будетъ отлично.

Охъ, это было вовсе не отлично. Теперь-то какъ разъ мн больше, чмъ когда-либо, не хотлось уходить отъ этихъ мстъ, къ которымъ я былъ такъ крпко привязанъ. Черезъ мсяцъ, пожалуй, мн было бы легче.

А баронесса опять спросила:- Онъ студентъ?

— Мункенъ Вендтъ? Да.

— Такъ пусть онъ будетъ учителемъ Марты. И Бенони хочется имть въ дом учителя, — сказала она, слегка кривя губы.

Я вздрогнулъ: Мункенъ Вендтъ въ дом Розы! Да вдь онъ способенъ… онъ такая забубенная голова, такой ловкачъ… настоящій дьяволъ!

Но какъ отважиться возражать баронесс? Письмо лежало на полу адресомъ кверху. Къ счастью, она была какъ будто слпа и глуха ко всему, и это немножко подбодрило меня.

— Врядъ ли Мункенъ Вендтъ годится въ учителя, — замтилъ я. — Я позволю себ, когда встану…

— Тогда меня не будетъ дома; я спшу. А вы напишите письмо. Іенсъ Папаша ждетъ внизу и отнесетъ письмо. Будетъ итти и день и ночь. А вы отправьтесь за нимъ слдомъ.

— Хорошо, — сказалъ я.

— Когда же встртите своего пріятеля, приведите его съ собою. Тогда и увидимъ. Пусть пока погоститъ у васъ.

— Благодарю, — сказалъ я.

Глаза ея стали какъ-то осмысленне; какъ-будто ихъ окликнули и вернули назадъ къ дйствительности. Она оглядлась вокругъ.

— А, вонъ рисунокъ Алины! — сказала она, съ улыбкой глядя на стну. На меня же она такъ ни разу и не взглянула. Наконецъ, она сказала:

— Такъ вы сегодня же пойдете?

— Сейчасъ же, — отвтилъ я.

— Ну, прощайте пока. Извините.

Она ушла.

Я вскочилъ и сжегъ письмо, одлся и вышелъ. Было восемь часовъ. Баронесса уже ушла со двора. Я захотлъ пройтись немножко, — хотлось передать кое-кому, что я ухожу далеко, въ лсъ, на сверъ, — какъ вдругъ меня догналъ Іенсъ Папаша и спросилъ у меня письмо, которое онъ долженъ былъ отнести. Ахъ, этотъ сутуловатый, длинноногій человкъ! Отъ него не отвязаться было; онъ исполнялъ волю своей госпожи. Я вернулся съ нимъ и написалъ письмо. Я хотлъ было написать покороче и посуше. Но къ чему было корчить кислыя мины? Всми нами правитъ судьба. Іенсъ Папаша, этотъ рабъ баронессы, все равно доставитъ сюда Мункена Вендта живымъ ели мертвымъ. Онъ такъ же не приметъ никакихъ отказовъ тамъ, какъ и тутъ, когда ходитъ по дворамъ, собирая кости.

Я пошелъ къ Роз и сказалъ:- Дло въ томъ, что я ухожу далеко. Вотъ собственно почему я и зашелъ.

— Вотъ какъ? — спросила она. — На охоту?

— Да. Я иду за учителемъ для Марты. Онъ будетъ жить тутъ у васъ… подъ одной крышей съ вами.

— Я не понимаю… Онъ сюда собирается?

— Я иду встртить его, чтобы онъ наврно попалъ сюда. Вы не радуетесь этому?

Роза улыбнулась на мои загадочныя рчи. Я же чувствовалъ, что все лицо мое кривится, становится уродливымъ.

— Я не понимаю, — повторила она, — разв Бенони сказалъ такъ?

— Баронесса такъ сказала. Значитъ, у Марты будетъ учитель. Тутъ у васъ; каждый день съ вами.

— Да, теперь я припоминаю, что Бенони говорилъ насчетъ учителя, — сказала Роза, желая показать, что и она причастна къ длу. — Но вы на это не обращайте вниманія. Почему вы такой странный?

— Да вотъ вы увидите, что влюбитесь въ этого учителя. Онъ старше меня, и у него совсмъ другая наружность. Вы въ него влюбитесь.

Роза громко разсмялась и очень огорчила меня такимъ своимъ легкомысліемъ.

— Чему вы сметесь? — спросилъ я.

Она отвтила уже серьезно:- Никогда. Ни въ него, ни въ кого.

Я уже отворилъ было дверь, но вернулся опять, быстро схватилъ ее за руку и крпко-крпко пожалъ.

— Прощайте, прощайте! Счастливой охоты! — сказала она.

— Нтъ, я хотлъ только поблагодарить васъ, — отвтилъ я и вышелъ.

Роза вышла за мною на крыльцо; она, видимо, испугалась — не подала ли она мн какую-нибудь надежду, не ввела ли въ заблужденіе.

— За что вы благодарите меня? — спросила она.

— За то, что вы не спросили у меня, какъ его зовутъ, сколько ему лтъ, и каковъ онъ собой.

Она покачала головой: — Меня это нисколько не интересуетъ. Я никмъ не интересуюсь.

Это уже во второй разъ она говорила со мной безъ обиняковъ.

И вотъ я двинулся къ сверу лсомъ. Я опять былъ одтъ по старому, въ то самое платье, въ которомъ пришелъ весною въ Сирилундъ. Я словно былъ все тотъ же; и ружье мое было со мною.