Роза (пер. Ганзен)

— Этой сумасшедшей женщин вздумалось!.. Ну, ей бросилась въ глаза сыпь у меня на рукахъ, и ее вдругъ словно оснило. «Да вдь не побывали же вы… тамъ, у божества?» говоритъ она мн. — У божества? — спрашиваю я. «То есть, у каменнаго изваянія?» говоритъ она. — Былъ, — говорю. «Несчастный!» крикнула она, и пошла и пошла. Я-де дотронулся до бога лопаря Гильберта, до святыни, и вотъ онъ отомстилъ за себя! Я давай хохотать и вышучивать ее и, кажется, довелъ таки до благо каленія. Потомъ я сломилъ себ подходящую ветлу и сталъ ее общипывать. — Подайте, — говорю, — мн этого лопаря! — Ты знаешь, его зовутъ Гильбертъ; должно быть, настоящая гадина. — Давайте его сюда! — твержу я ей. Она меня не слушаетъ, и все свое: бдный-де я, несчастный и тому подобныя жалкія слова. «Теперь — говоритъ, — я вижу, что онъ можетъ отомстить, этотъ каменный богъ. Это не простой камень. Какой же это камень? Вы замтьте себ, лопари поклонялись ему изъ рода въ родъ, и поклоненіе ихъ освятило его, влило въ него чудесную силу!» Вотъ до чего она договорилась. Насталъ мой чередъ, и я давай пробовать хорошъ-ли мой хлыстъ: только въ воздух свистло! Досталось же тутъ моимъ пальцамъ, но я ничего не замчалъ отъ злости. — Давайте мн сюда лопаря! — твержу я. «Лопаря?» спрашиваетъ она. «Онъ вамъ не поможетъ». — Такъ я самъ пойду и добуду его! — говорю. «Вы съ ума сошли! Что вы хотите съ нимъ сдлать?» спрашиваетъ она, бросилась за мной, ухватила и не пускаетъ. Баба сильная, удивительно сильная, а я съ этими руками просто калка. — Подайте мн лопаря, или я самъ его найду и пригоню хлыстомъ къ вамъ на дворъ! — говорю я. «На что вамъ лопаря?» опять спрашиваетъ она и дышитъ на меня просто какъ зврь. Я поднялъ хлыстъ да какъ свистну по воздуху и говорю: — Клянусь Богомъ! — «Да объясните же мн, на что вамъ лопарь?» вопитъ она. Я и объяснилъ, что хочу вздуть его. — Но я — говорю — подстелю ему мягкой хвои и мху, когда отдлаю его. Этотъ негодяй вымазалъ своего бога ядомъ, чтобы всякій, кто до него дотронется, поплатился за это. Охъ, я даже предчувствую, что прикрою лопаря Гильберта своей курткой, такъ я его отдлаю; придется ему тамъ полежать! — пока я это говорилъ, баронесса въ лиц вся перемнилась, глядитъ на меня, какъ помшанная. «Вы говорите — ядъ? Онъ намазалъ камень ядомъ?» — Да — говорю — смолой, а къ смол подмшалъ, наврно, бородавочника и ртути. — «Я пошлю за лопаремъ», говоритъ она. И мы вышли изъ лса и пошли домой. Я даже невольно пожаллъ ее: такая глупая, — видно, и впрямь поврила всмъ продлкамъ этого лопаря! Теперь она поручила Іенсу Папаш день и ночь искать лопаря Гильберта и привести его съ собою. — Вы меня простите, что я былъ такъ грубъ, — говорю я ей. «Да, вы ужасный человкъ!» говоритъ она. Тутъ мы помолчали. «А вы правда хотите отхлестать лопаря?» спрашиваетъ она опять. — Да — говорю — хочу и сдлаю.

Я опять взглянулъ на руки Мункена Вендта: нсколько пузырей лопнуло, и образовались кровавыя язвы. Я зналъ, что у него нтъ ни гроша, и далъ ему два далера, которые самъ наканун взялъ впередъ у Макка, и опять прослезился отъ тревоги и горя. Да, любовь жестокая вещь! думалъ я все время. Я падалъ все ниже и ниже; во мн уже не было ни гордости, ни тни былой честности. Причинивъ кому нибудь зло, я не спшилъ признаться въ этомъ, а пропускалъ день за днемъ. Господи, прости мн!

Но тутъ представлялся такой хорошій случай, что я все-таки открылся-бы Мункену Вендту, не будь онъ такъ занятъ своимъ приключеніемъ съ баронессой; онъ, пожалуй, готовъ былъ даже заподозрить, что я о ней плачу.

— Полно теб,- сказалъ онъ. — Ей бы самой не мшало дать встрепку.

За обдомъ въ тотъ день баронесса впервые посл долгаго промежутка опять вела себя за столомъ прилично. Я подумалъ: она желаетъ дать понять Мункену Вендту: всякъ сверчокъ знай свой шестокъ; только напрасно она хлопочетъ; онъ ничего не замтитъ, не послдуетъ ея примру, а будетъ вести себя по прежнему. Но недаромъ онъ былъ вдобавокъ такимъ юнымъ и беззаботнымъ и такъ заразительно смялся; даже Маккъ съ удовольствіемъ прислушивался къ его болтовн и улыбался его жизнерадостности. И Маккъ тоже подарилъ ему кое-что изъ своей одежи, а Мункенъ Вендтъ горячо поблагодарилъ и былъ въ отличномъ настроеніи.

Подъ вечеръ баронесса принесла ему свинцовой воды, чтобы сдлать на ночь примочки.

Онъ сразу заволновался:- А лопарь гд? — спросилъ онъ.

— Лопарь? — повторила баронесса. — Еще не пришелъ.

Она, видимо, боялась дальнйшихъ разговоровъ о лопар, и я постарался угомонить Мункена Вендта.

— Какой вашъ товарищъ буйный! — сказала баронесса, улыбаясь мн.

— Какой я такой? Чего мн еще не достаетъ? — шутливо спросилъ Мункенъ Вендтъ. — Смотрите, какимъ я сталъ франтомъ въ плать вашего отца. Хоть куда!

Онъ всталъ и вышелъ. Чужое платье, правда, длало изъ него совсмъ другого человка. Но въ немъ не было ни капли тщеславія и носилъ онъ новую одежду совсмъ, какъ свои старыя лохмотья, съ которыми онъ уже свыкся.

— Дайте мн вечеромъ наложить вамъ на руки повязки съ примочкой, — сказала баронесса ему вдогонку. Она была сама доброта.