Роза (пер. Ганзен)

Да, онъ, по правд, очутился какъ ракъ на мели. Оба приказчика, конечно, давно служили у Макка и знали вдоль и поперекъ все, что касалось торговли за прилавкомъ, но больше съ нихъ ужъ нечего было спрашивать. Къ тому же Гартвигсену волей-неволей приходилось принимать участіе въ самой торговл въ лавк: народъ уже привыкъ имть дло съ самимъ Гартвигсеномъ и больше ни съ кмъ, смекая, что къ нему обращаться выгодне; получивъ отказъ у приказчиковъ, вс и шли къ Гартвигсену, зная, что его не придется просить напрасно. И, правду сказать, онъ такъ трогательно и красиво разршалъ всякія такія затрудненія однимъ своимъ словечкомъ. Придетъ какой-нибудь бдный рыбакъ со своей нуждой, и Гартвигсенъ скажетъ Стену Приказчику:- Да, да, у человка семья; запиши на Б. Гартвича въ его большую книгу! — вотъ чмъ всегда кончалосъ. А когда пришелъ Аронъ изъ Гопана, этотъ первоначальный хозяинъ драгоцнныхъ серебряныхъ горъ, Гартвигсенъ собственноручно похерилъ въ книгахъ весь его старый долгъ и отпустилъ ему полное снаряженіе для Лофотенъ даромъ. Этотъ же самый Аронъ слылъ теперь между своими сосдями за весьма состоятельнаго человка.

Маккъ все продолжалъ лежать въ постели, худлъ, блднлъ, и слаблъ. Позвали доктора, появились лекарства; одно давалось утромъ, другое вечеромъ. Но Маккъ отъ нихъ не поправлялся. Наконецъ, контора и вс дла почти~что стали. Переполохъ и почти полное разстройство во всемъ Сирилунд!

Я зашелъ къ Роз передать поклонъ отъ ея родителей. Гартвигсенъ былъ дома. У насъ и не вышло никакого особеннаго разговора, кром того, что я заодно передалъ Роз привтъ отъ ея комнатки въ родномъ дом, отъ нотъ, которыя она тамъ оставила, и еще поклоны отъ двушекъ съ пасторскаго двора. Она все выслушала и растрогалась, что, врно, объяснялось ея положеніемъ.

— У супруги моей въ голов всякіе страхи, — сказалъ Гартвигсенъ. — Хорошо, кабы вы немножко потолковали съ нею.

— Эдварда, врно, здорова? — спросила тогда Роза, чтобы свести разговоръ на другое.

Гартвигсенъ всталъ, немножко обиженный, и заявилъ:- Что-же, я вдь только такъ, безъ всякаго злого умысла сказалъ. — Затмъ взялъ шапку и вышелъ.

Роза пошла за нимъ, и они еще поговорили немножко въ сняхъ, а когда Роза вернулась обратно, глаза у нея были красные. Она сейчасъ же заговорила:

— Это просто отъ того, что… я никакъ не могу заставить его одваться, какъ слдуетъ, въ холодную погоду.

Молчаніе.

— Итакъ, могу передать вамъ привтъ отъ вашей комнатки въ родномъ дом,- сказалъ я.

— Да, да, спасибо, вы ужъ говорили.

— Я заходилъ туда каждый день… по нскольку разъ въ день и смотрлъ изъ вашего окна; оттуда виденъ весь дворъ. А разъ я даже всталъ ночью и пошелъ туда.

Она быстро взглянула на меня и перебила:

— Нтъ, не начинайте же сызнова! Будьте умницей.

— Я и не буду начинать сызнова. Я хотлъ только взглянуть на то, на что падалъ вашъ взоръ, если вамъ случалось проснуться ночью и выглянуть въ окно: звздное небо, сверное сіяніе и сосдній дворъ.

— Это дворъ Моа.

— Да, Моа. Я разъ былъ тамъ.

— И хорошо сдлали. Какъ поживаетъ дочка? Ее зовутъ Антора; она такая хорошенькая.

— Да, хорошенькая. У нея ваши глаза. Я нарисовалъ ее и сказалъ, что хочу получить за свою картинку поцлуй. Она кивнула на это. Потомъ я побывалъ въ Торпельвикен.

— А, такъ вы поцловали Антору? — сказала Роза.

— Да, въ глаза.

Губы у Розы слегка дрогнули, и она спросила:

— Въ глаза? Нтъ, я просто не знаю, какъ мн быть съ вами! Вы все еще влюблены въ меня?

— Да, — отвтилъ я.

— А потомъ вы побывали въ Торпельвикен. Но тамъ вдь никого нтъ. Одна Эдварда…

— Да, у нея ребенокъ отъ англичанина, сэра Гью Тревельяна. Славная, красивая она мать. Она меня накормила, напоила. И такая доврчивая, — дала мн подержать ребенка, пока приготовляла для меня угощеніе. Ей самой стыдно было заставлять меня няньчиться, — какъ она говорила; но это она напрасно; ребенокъ чудесный, крупный такой, красивый.

— А потомъ куда вы пошли?

— Когда я уходилъ, Эдварда сказала мн:- Спасибо вамъ за то, что зашли ко мн въ гости!

— Скажите пожалуйста!

— Да, подумайте! Она меня накормила, напоила, и она же меня благодаритъ! И еще дала мн подержать своего ребенка!

— А потомъ вы, врно, пошли къ ленеману? Но тамъ тоже никого.

— Да, — сказалъ я, — тамъ тоже никого; да и нигд. Я ходилъ и туда, и сюда и нигд не нашелъ никого. Тогда я вернулся на пасторскій дворъ. И на другой день вошелъ въ вашу комнату и посмотрлъ изъ окна на вс четыре стороны, гд я наканун ходилъ, искалъ и никого не нашелъ.

— Но, милый мой, вы еще не везд побывали, — сказала съ улыбкой Роза.

— Я былъ и еще во многихъ мстахъ.

— И все-таки никого не нашли?

— Въ сущности, нашелъ одну. Я вдь не искалъ себ невсты; я просто обходилъ окрестности, чтобы найти въ кого влюбиться. И въ одномъ дом я засидлся долго и чувствовалъ себя хорошо, — у Эдварды въ Торпельвикен.

Роза вся вспыхнула и возмущенно произнесла:

— Да вы совсмъ съ ума сошли!

— Она оказалась не изъ камня, — замтилъ я.

— Положимъ. Не изъ камня? Впрочемъ, у всякаго свой вкусъ.