Рождественская песнь в прозе (пер.Врангель)

Господа, крпкіе умы, привыкшіе никогда ни въ чемъ не сомнваться, хвалящіеся тмъ, что они видали всякія виды и воображающіе, что всегда находятся на высот положенія, доказываютъ свою неустрашимую храбрость при встрч съ опасностью тмъ, что объявляютъ себя готовыми на все, начиная съ игры въ орлянку, до человкоубійства. Между такими крайностями, конечно, обртается достаточно обширное поле для самыхъ безконечныхъ градацій. Не желая нисколько изобразить въ лиц Скружа; а подобнаго хвастуна, я, тмъ не мене, не могу отршиться отъ желанія просить васъ поврить, что онъ также готовъ былъ броситъ вызовъ цлому сонму самыхъ поразительныхъ и фантастическихъ призраковъ, не поддавшись ни малйшему удивленію при вид чего бы то ни было въ этомъ род — начиная съ ребенка въ колыбели и кончая носорогомъ!

Но если Скруджъ и былъ готовъ ко всему самому необыкновенному, то онъ нисколько не подготовился къ тому, чтобы ничего не случилось. Вотъ почему, когда стнные часы пробили часъ и ни одинъ призракъ не явился, то онъ весь похолодлъ и затрясся, какъ въ лихорадк, Прошли пять, десять, пятнадцать минутъ… — Все нтъ ничего! Впродолженіе всего этого времени, онъ не двигаясь, лежалъ на кровати, на которой, какъ въ фокус сосредоточивались красные лучи, освтившіе ее всю въ то мгновеніе, какъ часы, пробили часъ. Уже одинъ этотъ свтъ волновалъ Скруджа сильне, чмъ то могли сдлать десятки призраковъ, такъ какъ онъ совершенно не могъ объяснить себ ни его значенія, ни происхожденія. Временами онъ даже опасался, что представляетъ собою интересное и рдкое явленіе внезапнаго самовозгоранія, не имя притомъ утшенія быть въ этомъ увреннымъ. Въ конц концовъ онъ началъ думать (съ чего конечно и я и вы начали бы, какъ это всегда, впрочемъ, бываетъ съ людьми, не находящимися въ затруднительномъ положеніи и потому всегда хорошо знающими, что надо было предпринять въ такомъ-то случа и что именно сдлали бы они), наконецъ, повторяю я, онъ началъ думать, что таинственное начало этого необъяснимаго свта находится, быть можетъ, въ сосдней комнат, такъ какъ слдя за свтомъ, такъ сказать, по направленію его исхожденія, можно было видть, что онъ начинался именно въ той комнат. Это предположеніе такъ захватило Скрджа, что онъ быстро соскочилъ съ кровати, надлъ туфли и безшумно проскользнулъ къ двери.

Въ тотъ моментъ, какъ онъ брался за ручку, какой то странный голосъ позвалъ его по имени, приказывая войти. Скруджъ повиновался.

Безъ сомннія это была его гостиная, но какъ удивительно преобразилась она! Вс стны и потолокъ были роскошно разукрашены гирляндами сверкающей, свжей зелени, такъ что она казалась настоящей рощей, пестрвшей кроваво-красными ягодами. Кудрявая листва падуба, омелы и плюща отражала въ себ свтъ, какъ будто все это было увшано милліономъ маленькихъ зеркалъ. Въ камин пылалъ яркій огонь, какого этотъ окаменлый очагъ не знавалъ ни во времена Марли, ни во времена Скрджа, ни много, много лтъ! На полу огромною кучею, образуя родъ трона, громоздились индюшки, гуси, всякаго рода дичь, жирныя куры, огромные куски мяса, молочные поросята, ветчинные окорока, цлыя сажени колбасъ, паштеты, пуддинги, корзины устрицъ, жареные каштаны, румянныя яблоки, сочные апельсины, сладкія груши, огромныя, дымящіяся кулебяки, груды печеній, торты и чаши съ горящимъ пуншомъ, наполнявшимъ комнату своимъ утонченнымъ ароматомъ. На верху всхъ этихъ прелестей, возсдалъ, какъ на трон, великанъ, великолпный съ виду, такой веселый и румяный, что пріятно было на него смотрть. Въ рукахъ онъ держалъ зажженный факелъ, въ форм рога изобилія. Въ то мгновеніе, когда Скруджъ заглядывалъ въ пріотворенную дверь великанъ поднялъ надъ своею головою факелъ, и свтъ его озарилъ фигуру Скруджа.

— Войди! — закричалъ призракъ. — Не бойся поближе познакомиться со мною, мой другъ.

Скромно вошелъ въ комнату Скруджъ и склонилъ голову передъ духомъ. Это не былъ прежній суровый Скруджъ и, не смотря на добродушное и привтливое выраженіе глазъ призрака, онъ опустилъ передъ нимъ свои.

— Я Духъ наступающихъ Святокъ, — сказалъ призракъ. — Взгляни на меня!

Скруджъ почтительно повиновался. Духъ Святокъ былъ одтъ въ темно-зеленыя одежды, родъ мантіи, опушенной блымъ мхомъ. Мантія такъ свободно висла на немъ, что его широкая грудь оставалась обнаженной, къ чему онъ, видимо, относился вполн равнодушно. Изъ подъ ея глубокихъ складокъ виднлись его ноги, также обнаженныя. На голов у него была только корона изъ остролистника, усянная тамъ и сямъ маленькими сверкающими ледяными сосульками. Его черные, вьющіеся волосы свободною волною падали по плечамъ. Также свободно было его открытое лицо, его блестящій взоръ, его щедрая рука, его веселый голосъ, его непринужденныя манеры и весь его жизнерадостный обликъ. Старыя, на половину изъденныя ржавчиною ножны, но безъ меча, болтались у него на пояс.

— Теб никогда не приходилось видть такого, какъ я? — воскликнулъ духъ.

— Никогда, — отвчалъ Скруджъ.