Рождественская песнь в прозе (пер.Врангель)

Это были мальчикъ и двочка, съ желтымъ цвтомъ лица, въ лохмотьяхъ, съ нахмуреннымъ и зврскимъ выраженіемъ лица, униженно пресмыкавшіеся на земл. Вмсто юношеской граціи, которой должны были бы быть проникнуты ихъ черты, вмсто здороваго, яркаго румянца, высохшая рука, рука Времени, покрыла ихъ морщинами, высушила и обезобразила. Тамъ, гд должно было царить ангельское выраженіе, казалось, укрылись злые духи, выглядывающіе угрожающимъ взглядомъ. Никакое измненіе, никакая испорченность, никакое растлніе нравовъ рода человческаго, на всемъ пути наиболе великихъ тайнъ творенія никогда не производили чудовищъ столъ ужасныхъ и отталкивающихъ, какъ эти. Скруджъ, весь блдный отъ ужаса отвернулся, но опасаясь оскорбить чувства Духа, быть можетъ отца ихъ, попробовалъ было сказать, что это прелестныя дти; но эти слова, чтобъ не стать соучастниками такой невроятной лжи, сами застряли у него въ горл.

— Духъ! Это твои дти? — только и могъ произнести Скруджъ.

— Это дти человка! — сказалъ призракъ, опуская на нихъ взоръ. — Они хватаются за меня, прося защитить ихъ отъ отцевъ ихъ! Это — указалъ онъ на мальчика — Невжество, а двочка — Нужда. Избгай и того и другого и всего, что происходитъ отъ нихъ, но въ особенности перваго, такъ какъ на лбу его начертано: Гибель. Ты можешь отрицать это! — возопилъ Духъ, простирая руку къ городу. — Ты можешь клеветать на тхъ, кто теб это говоритъ. Но берегись конца!

— Разв у нихъ нтъ убжища, никакой помощи? — воскликнулъ Скруджъ.

— Разв нтъ тюремъ? Разв нтъ исправительныхъ заведеній? — съ ироніей отвчалъ ему, его же словами, духъ.

Часы пробили полночь.

Скруджъ искалъ глазами Духа, не не видлъ его. Когда звукъ послдняго удара колокола замеръ, онъ вспомнилъ предсказаніе старика Джэкоба Марли и, поднявъ глаза, увидалъ новый призракъ, величественнаго облика, въ мантіи съ капюшономъ, который приближался къ нему ползучимъ движеніемъ, словно туманъ.

Строфа IV Послдній призракъ

Величественно, безмолвно и медленно приближался призракъ. Когда онъ подошелъ къ Скруджу, тотъ преклонилъ передъ нимъ колни, потому что этотъ Духъ, казалось, разливалъ въ окружавшемъ его воздух мрачный и таинственный трепетъ.

Длинная черная одежда, какъ саванъ, облекала его всего, закрывая голову, лицо, и все туловище, оставляя открытою лишь одну вытянутую руку. Не будь этого было бы трудно выдлить его фигуру изъ мрака ночи и разглядть въ окружающей ее тьм.

Очутившись рядомъ съ призракомъ, Скруджъ замтилъ его высокій ростъ и почувствовалъ охватившій его священный страхъ, отъ близости загадочнаго явленія. Онъ ничего не зналъ о немъ итого, такъ какъ духъ не произнесъ ни одного слова, не сдлалъ ни одного движенія.

— Я вижу передъ собою Духа будущихъ святокъ? — спросилъ Скруджъ.

Духъ продолжалъ держать руку вытянутою и не отвчалъ ни слова.

— Ты покажешь мн тни того, чего еще не было и что случиться въ будущемъ? — продолжалъ Скруджъ. — Не такъ ли, Духъ?

Верхняя часть савана, какъ бы сморщилась, точно Духъ склонилъ голову. Другого отвта на вопросъ Скруджа не было.

Хотя Скруджъ уже нсколько и привыкъ имть общеніе съ духами, но въ присутствіи этого безмолвнаго призрака онъ испытывалъ такой страхъ, что ноги отказывались ему служить и онъ не зналъ, какъ ему слдовать за нимъ. Духъ, какъ бы замтивъ его состояніе, на мгновеніе пріостановился, чтобы дать ему возможность оправиться.

Но Скруджа это вниманіе только боле смутило. Каждый разъ, какъ онъ чувствовалъ, что глаза призрака внимательно смотрятъ на него изъ за чернаго савана и что при всемъ своемъ стараніи, онъ не можетъ ничего видть, кром руки призрака и его безформенной, сливающейся съ тьмой ночи, черной массы, его охватывалъ непреодолимый страхъ и онъ начиналъ дрожать всмъ тломъ.

— Духъ будущаго, — вскричалъ онъ, — ты внушаешь мн безконечный ужасъ, больше, чмъ т духи, которыхъ я видлъ до тебя! Но такъ какъ я врю, что ты хочешь мн добра и потому, что я такъ стремлюсь стать инымъ, чмъ я былъ до сихъ поръ, я благодарю тебя отъ всего сердца и готовъ слдовать за тобою. Отчего не хочешь ты говорить со мною?

Никакого отвта. Рука все время оставалась вытянутою впередъ.

— Веди меня, — сказалъ Скруджъ, — веди! Ночь быстро наступаетъ, а ночное время такъ дорого для меня! Веди же меня, Духъ!

Призракъ медленно двинулся и Скруджъ слдовалъ за нимъ въ тни его одежды, и ему казалось, что эта тнь и поднимаетъ и поддерживаетъ.

Нельзя сказать, чтобъ они, именно, вошли въ городъ; казалось, что городъ обступилъ ихъ, окружилъ своей сутолкою и шумомъ.

Какъ бы тамъ, впрочемъ, ни было, но они очутились въ самомъ его сердц, на бирж, среди негоціантовъ, спшно снующихъ взадъ и впередъ, звенящихъ набитымъ въ карманахъ золотомъ и серебромъ, собирающихся въ небольшія кучки для дловыхъ разговоровъ. Они смотрли на часы, вертли съ задумчивымъ видомъ огромные дорогіе брелоки, и т. д. — однимъ словомъ происходило все то, что Скруджъ такъ часто видлъ.

Духъ остановился у небольшой группы крупныхъ капиталистовъ, и Скруджъ, замтивъ, что его рука вытянута въ ихъ сторону, подошелъ прислушаться къ разговору.