Руда. Возвращение. Скрижали о Четырех

Эрей любовался конем, не забывая отдать должное и кобыле, выносливой, быстрой не в породу, способной на лихие скачки и резкие повороты. В который раз подумалось, что женская кровь сильнее мужского начала. Скольких красавцев-коней отверг привередливый Викард, сколько их едва не ломалось после мили под инь-чианином, а скромная кобыла сомнительной крапчатой масти шла мощным красивым галопом, как будто и вовсе без седока. Пятый год уж кобыле, а любого трехлетка обскачет, обставит на круг, не вспотеет. Вот и не надышится на нее побратим, не насмотрится, точно возлюбленной букеты приносит. Уйдет кобыла к Седой Деве, памятник поставит, не иначе.

– Антанна, небось, на подступах к Мантрею, – вздохнул инь-чианин, косясь на Эрея. Видать, не простил, что такой спектакль без них завертится. – Встретят без нас, как считаешь?

– Встретят, – заверил Эрей. И Викард, поразмыслив, кивнул. В общении с Линаром встреча – простое дело, ритуальное. Вопрос – ответ, намек на лобзание, улыбки – чтобы скрыть отвращение. Расшаркивание свиты.

– Главное, чтоб капитан с его ротой не подкачал! – высказал пожелание инь-чианин. – Вот зря ты из города Дэйва забрал: притащат опять сюрприз в мешочке! Хотя… Там светлые такого наплели, что Дэйву нельзя за стену. Аж восемь Кругов накрутили, у меня и то голова закружилась, рад был свалить подальше.

– Сюрпризов и покушений не будет, – отмахнулся маг. – Дело в терпении и политической хватке, а Раду ее не занимать. Справится.

– Так когда выезжаем? – расслабился, наконец, побратим, примирился, вытянулся, опершись о чье-то надгробье.

– К турниру успеем, – заверил Эрей, устраиваясь поудобнее. – Завтра еще одну жертву забить. Для полного рунного круга.

– О, кровь нужна? – оживился Викард. – А можно я поохочусь? Не все ж твоей твари радоваться?

Целый день побратимы развлекались по мере Сил. Даже потешили душу знатной дракой, и Эрей думал, что давненько не приходилось им коротать время вдвоем, за бочонком пива из подвалов далекого замка в Аргоссе да за добрым поединком во славу Князя. Потом маг возился с грибами, а инь-чианин отправился пошугать нечисть по окрестным кустам, ну и поохотиться на более съедобную дичь. Вернулся он пешим, обиженная крапчатая трусила рядом с хозяином, а тот волок на плечах оленя и все приговаривал любимице, что он да олень вдвоем ей хребет переломят, поэтому он на своих двоих, вот только жрать охота и в горле сухо.

Жертвенная кровь пролилась на камень, черными змейками стекла по бороздкам. Вспыхнули алые руны, отразились вечерними звездами, и зажегся костер лоскутком зари.

– Лорейна куда подалась? – спросил Викард, разделывая оленью тушу. – Обратно в Венниссу?

– Про свиток Эмвара слышал?

Викард хмыкнул в ответ. Одобрительно хмыкнул, с гордостью. Принимая проделки рыжей, как величайшие ратные подвиги. Нет нужды объяснять мракоборцу, что такое свиток Эмвара. И к чему привел полный обряд очищения.

Где ты теперь, Лорейна? Эрей спрашивал у целькона, но все, что помнил крылатый конь, – небольшая поляна в лесу, деревья, много деревьев в гнилушках, зверю они не понравились, а девушка в сиреневом платье потрепала Дэйва по холке, прошептала, что он свободен, что-то пропела на белом наречье и кинулась в это мерцание. Целькон деревьям тоже не нравился, он пах драконьим жадным огнем, но напасть на него не посмели, дали сорваться в полет и сомкнули ряды под копытами. Он долго кружил над лесом, высматривал девушку среди листьев и веток, но видел лишь вспышки света, гнилого, сине-зеленого, они вели неверным пунктиром дальше на истинный Ю-Чинь.

– Лори обмолвилась об Антанне, – поделился Эрей с побратимом. – И Дэйв помнит старый мерцающий лес.

– Лес Эдда?

– Угу. И светящийся след к алтарю Хэо.

– Упрямая народилась девчонка, – богатырь прилег на могильной плите, закинул руки за голову. – Братко, ты не сердись, она… Ну как на нее сердиться?

– Да я не сержусь, – Эрей тоже откинулся на спину и застыл в ожидании. Еще немного, еще… уже скоро!

– Она! – с трещиной в голосе выдохнул Викард. – Видишь?

– Вижу.

Огненно-рыжая звезда величаво проявлялась над далеким лесом, выплывала королевой на синий бархат небес, и прочие лампадки-созвездия торопливо расступались, склонялись в поклоне. Эя Лорейна, Одинокая Птица, звезда мечты. Второе перо легендарной Эйсвиэрь.

– Здравствуй, птичка моя! – ласково пропел инь-чианин. – Где-то сейчас летаешь, яблочки чьи клюешь?

Он что-то говорил еще, по давней привычке общаясь со звездой, будто с девушкой, но маг уже не слушал: он спал, укутавшись в рыжее сияние, и сны его были полны надежды, сиреневого шелеста и отзвуков далекого менуэта.

Мелодия плыла, хрустальной лодкой скользя по глади сознания, минуя рифы-опасения, подводные страхи, чудовищные тени, затаившиеся в глубине, послушно следуя за мыслями-маячками и сияющей путеводной звездой.

Инстави, Эя Лорейна! Лэгро та нотро, ма дерран. Храни тебя Бог, птичка.