Рудная черта

Кровопийцы просто лезли на губительное серебро за кровью. И это было привычно, знакомо. Так сражаться с нечистью было проще. И так легче было от неё отбиваться. Гарнизон, собранный со всего замка воедино, успешно прорубался по узким путанным проходам сквозь обезумевшую тёмную орду.

Умруны вновь прикрывали живых. А поскольку серебряная водица, гонимая таинственным током по хладным жилам, нисколько не интересовала кровопийц, упыри просто норовили перебраться через первых, чтобы дотянуться до вторых. Мёртвых тевтонских братьев тёмные твари воспринимали как досадную помеху на своём пути, как ограду или стену, перегородившую дорогу к настоящей — живой и горячей крови. Вот только оградка эта не пускала их через себя. Оградка противилась, колола, рубила. Да и из-за неё, из-за щитов, из-за плеч умрунов, безжалостно разила серебрённая сталь.

Защитники Сторожи отступали неторопливо, строем, без паники. И в итоге, практически не понеся потерь, вошли в опустевший детинец. Поперёк разбитых ворот Бернгард в три ряда поставил своих мертвецов, которые стойкостью и безразличием к смерти мало в чём уступали разнесённым воротным створкам. Затем к арке подтащили осиновые рогатки. И — остановили-таки напиравших тварей. Стены тоже нашлось кому прикрыть. На боевых площадках дрались вперемежку живые и мёртвые, помогая друг другу и не пуская в детинец общего врага.

Крылатый змей больше не помогал штурмующим, Чёрный Князь не отдавал разумные приказы, и повторно овладеть внутренней цитаделью упырям не удавалось. Изрядно прореженное тёмное воинство лишь билось бессмысленно и упрямо о скользкие от дождя и чёрной крови стены, и откатывалось, подобно морскому прибою, оставляя у подножия укреплений десятки и сотни трупов.

А время шло…

Гроза стихла.

Прекратился дождь.

Незримые руки разорвали пелену туч.

В образовавшиеся прорехи на битву-бойню с безопасных высот уставились холодные звёзды. Звёзды смотрели вниз долго и безмолвно, пока упыри не почуяли близящийся рассвет и не отступили, подвывая.

После этого звёзды ещё некоторое время изумлённо и испугано взирали на Сторожу, заваленную белёсыми телами. А потом пришёл срок убираться с небосклона и им самим.

Глава 28

— Ну, как ты, русич?

Конечно же, не здоровье раненого заботило сейчас Бернгарда, а сохранность его крови.

— Не беспокойся, — буркнул Всеволод. — Знахарь твой рану залепил на совесть.

Глава Закатной Сторожи и воевода русской дружины разговаривали наедине в полутёмной комнатке замкового госпита. Всеволод, придерживая раненную руку, полусидел-полулежал на груде пропахших кровью и едкими снадобьями тряпках, наваленных поверх узкого дощатого ложа. Бернгард стоял у небольшого оконца, в которое едва пробивались первые утренние лучи.

За окном было тихо. Слишком тихо для крепости только что отбившей штурм. Похоже, особой радости по поводу победы никто не испытывал. Да и с чего бы радоваться-то? Ясно ведь — второго такого натиска Стороже не выдержать.

Да, криков ликования слышно не было. Зато в окно уже сочилось зловоние разлагающейся упыринной плоти. Под солнцем дохлая нечисть истлевает быстро. И смрадно. Страшно даже представить, во что превратится тевтонская цитадель к полудню. А к вечеру! В узких проходах замкового двора, на стенах и под стенами навалено столько нечисти… Всю из крепости нипочём не вывезти.

— Чем заняты люди? — спросил Всеволод.

— Какие? — шевельнул бровями Князь-магистр.

— Живые! — сплюнул Всеволод. — Твоя мёртвая дружина меня не интересует.

Бернгард усмехнулся:

— Вообще-то именно она как раз и занята. Кого нужно, уже подлатали, и сейчас мои серебряные рыцари расчищает проходы к воротам. Остальные — отдыхают.

— Много их? Остальных?

— Мало, — прозвучал краткий ответ.

Всеволод помолчал пару секунд. Потом решительно заявил:

— Ты должен открыть им всё, Бернгард. И о себе, и о своей дружине. Если ты не сделаешь этого, я…

— Да полно тебе, русич! — досадливо отмахнулся магистр. — Им уже всё известно. Не переживай — нашлись доброхоты, рассказали… Не ты один был в склепе. К тому же этой ночью о многом можно было догадаться и без всяких подсказок.

Тоже верно…

— Значит… — Всеволод приподнялся на локте и вперился испытующим взглядом в Бернгарда. — Значит, люди знают?

— Знают.

— Ну и что?

Бернгард пожал плечами.

— Со своими ратниками ты, наверное, ещё поговоришь сам. А орденские братья и степняки Сагаадая, для себя уже всё решили.

— Что решили?

— А что бы ты решил на их месте, русич? Они видят, сколько их осталось. И они видели в деле тех, кого я привёл к ним на подмогу. Они понимают, что идти против меня — бессмысленно, и что без меня им не пережить следующей ночи. Чтобы противостоять Набегу, мы и впредь должны сражаться вместе.

Увы, это была правда. Горькая и неумолимая. По всему выходило: вынужденное перемирие с ненавистным Князем-магистром следовало продлить на неопределённый срок.

Всеволод вздохнул:

— Я хочу спросить тебя кое о чём, Бернгард.