Рудная черта

Били кочевники в направлении атаки, навесом, используя всю мощь упругих степных луков и практически не целясь. Это, в общем-то, сейчас и не требовалось. Упыри впереди стояли плотно, тесно, густо — не промахнёшься. Если конечно, добросишь стрелу.

Татарские стрелы, несмотря на немалое расстояние, отделявшее ещё противников друг от друга, долетали до упыринной рати, не утратив убойной силы. Оперённый дождь сыпался на узкий участок, по которому вскоре должна была ударить «свинья».

Длинные стрелы с пёстрым оперением пробивали мертвенно-белые тела нечисти насквозь, прикалывая одно к другому. Ещё издали, на подходе, атакующие выкашивали и укладывали на землю целые шеренги упырей. Колчаны пустели, однако просвета в сплошной белёсой стене пока не наблюдалось: места павших кровопийц занимали твари из задних и соседних рядов.

Вражеская рать, казалось, не уменьшалась вовсе.

Глава 32

На их обстрел ответили. Неожиданно, вдруг. И как ответили! Сам тёмный Властитель направил навстречу клинообразному строю своего Летуна.

Крылатая тварь рывком поднялась вверх и начала стремительно приближаться, постепенно снижаясь, будто пущенное из порока ядро. План восседавшего на седле-скамье Чёрного Князя был, судя по всему, прост и бесхитростен. Бросить дракона на разгоняющуюся «свинью», сбить строй, разворотить ощетинившееся копьями рыло, свалить всадников, напугать лошадей, приостановить, замедлить, ослабить напор, помешать первому — самому страшному — удару.

Что ж, массивная туша, надёжно укрытая крепкой чешуёй, на такое вполне способна. Если её нечем остановить.

У них было. Кое-что.

— Он твой, Сагаадай! — донеслось приглушённый забралом голос Бернгарда. — Попробуй…

Скакавший по правую руку от Всеволода юзбаши, в советах магистра не нуждался: степняк уже наложил на тетиву первую стрелу. Из тех трёх, закалённых в крови Властителя, однажды уже пробивших чёрную броню. До сих пор Сагаадай не истратил ни одной. Но теперь пришло их время.

На тот случай, если степняк не остановит змея, и всё же придётся принять ближний бой, тевтонский магистр держал наготове свой меч, также способный сокрушить и чешую Летуна, и латы Властителя. Но ближний бой с таким противником означал бы неминуемый развал атакующего строя. Так что стрела сейчас всё же предпочтительнее клинка.

Сагаадай скакал, чуть привстав на стременах и набросив короткий повод на переднюю луку седла. Кривые ноги степняка крепко сжимали мохнатые бока низкорослой лошадки, нелепо и несерьёзно смотревшейся между крупных рыцарских коней. Сообразительная кобылка никак не отреагировала на предоставленную свободу. Не сбилась с шага, не шарахнулась в сторону, не отстала, не поломала ряда.

Хорошие всё-таки у татар лошади.

И лук, что сжимает Сагаадай, — тоже ох как хорош. Сложен, из дерева, кости и рога, склеен рыбьим клеем, туго обмотан воловьими жилами, покрыт особым защитным лаком, не боящимся ни жары, ни холода, ни проливного дождя. И стрела — хороша. Длинная, прямая с густым оперением, с тяжёлым острым наконечником в серебряной отделке. А уж как хороши степные лучники, птиц сбивающие влёт на полном скаку!

Всеволод не сомневался: Сагаадай не промахнётся. Но ведь сейчас важно не просто попасть. Сейчас нужно попасть так, чтобы Чёрный Князь не смог нанести ответного удара.

Сбить нужно.

Сагаадай выжидал.

Крылатый змей летел прямо на них. Падал сверху на голову тевтонской «свиньи». Так, что снизу Чёрного Князя нипочём не достать. Седока закрывают раскинутые крылья, брюхо, толстая змеиная шея и плоская голова с клювом-пастью. Всадника — не видать. Только край щита торчит, да загнутый кончик занесённого для удара серповидного меча.

Значит, Сагаадаю придётся бить в дракона. Но удастся ли остановить такую тушу стрелой? Даже если наконечник пробьёт прочную чешуйчатую шкуру, достанет ли он до важного органа? Нанесёт ли смертельную рану? Всеволод слишком хорошо помнил, сколь живучим оказался Летун, атаковавший Сторожу прошлой ночью.

Стрелы из задних рядов летели уже не в упырей — в приближавшуюся крылатую тварь. Попадали. Отскакивали…

Сагаадай всё отводил тетиву к уху. Оттягивал двумя пальцами, между которых топорщилось пёстрое оперение. Юзбаши не спешил.

А крылатый змей уже атаковал.

Поднятый хвост-кистень. Раскинутые крылья. Вытянутые когтистые лапы и шея. Приоткрытая клыкастую пасть… Злыми тёмные щёлки глаз между толстых век выцеливали будущих жертв. Чудилось: ещё секунда, полсекунды — и всё, и будет поздно. И никакое мастерство степного лучника уже не поможет.

Но мягкое, неуловимое движение… Указательный и средний пальцы юзбаши, тянувшие тугое переплетение жил и удерживавшие стрелу, плавно разогнулись.

Сагаадай спустил тетиву.

Стрела сорвалась с изгиба мощного лука, понеслась вверх и вперёд. Навстречу крылатой твари. В морду твари.

Оглушительный драконий рёв…

Над головой.

В самое ухо.

А рука степного воина привычным молниеносным движением уже вырвала из колчана вторую стрелу. Её Сагаадай пустил не целясь.

Так, по крайней мере, показалось Всеволоду.

Однако и вторая стрела тоже попала в цель.